Николай Фокин - М Ы Р О Д И Л И СЬ И Ж И Л И Н А У Р А Л Е – Р Е К Е ...

“сверху”, из района Январцева.. Выбрали несколько небольших стволов,

погрузили их в телегу (отец пока не решился “переходить на сани”) и

отправились в город. Двигаться с грузом по свежему снегу и гололеду

было тяжело. Особенно на крутом подъеме, рядом с “ макаровой”

мельницей. Но Сивый не подвел хозяина. Под его слова - просьбы: “...

Вперед, вперед...Тяни...Упирайся копытами крепче. Не так уж трудно, как

тебе кажется...” - наш любимец вытянул тяжелый груз в гору. “Слава Богу,

никого не пришлось просить...Сами управились..”, - довольный отец

перекрестился .

Стволы свалили во дворе школы.. На следующий день учителя и

ученики распилили и раскололи их. Уборщица нагрела печки сразу на

двух этажах... Прежняя, радостная, теплая жизнь, кажется, стала

возвращаться в классы......

Однако в городе многое происходило иначе. Не столь радостно, как в

школе. Зимние месяцы первого военного года заканчивались трудно и

горестно.

Женщины и старики продолжали обсуждать парад на Красной

площади и говорить о будущей победе... Володя не выключал “черный

круг”: он, как и все уральские ребята, надеялся услышать новые

подробности разгрома немцев под Москвой. Уральцам хотелось верить,

169

что этот успех наших войск означает начало полного разгрома фашистов и

близкое окончание войны..

Отец, как всегда, по - своему смотрел на происходящее: “Сначала

пустили немцев к Москве, а теперь радуемся, что прогнали...Пускать не

надо было...”

Мама внимательно вслушивалась в слова диктора.. Наверное,

надеялась узнать что - то о судьбе Грини. Но новых писем от него не

было. Последнее мама читала постоянно. Видимо, искала в нем ответ на

вопрос: где же теперь старший сын, в какой стороне?. Но ответа не

находила. Медленно перечитывала все старые письма Грини. Плакала,

вспоминая тяжелое прошлое нашей семьи...

Молилась, когда дети уходили в школу или убегали на улицу..

Отец, глядя на маму, сердито говорил: “Нечего надрываться... Надо

кончать с чтением... Не школьница, кажется... Пройдет неделя - вторая, и

сын объявится..” Но он, вопреки словам отца, так и не “объявился”

Шура тоже постоянно беспокоилась, думая о муже. Лишь в конце

года, после долгого молчания, Ваня - наконец- то! - прислал

“треугольник”. Писал, что жив - здоров, служит там, где когда - то служил.

Сестра поняла, что Ваню “увезли” на Дальний Восток, и, кажется, немного

успокоилась... Надо было думать о дочке, которой только что исполнился

год..

Незаметно приближался 1942-й год... Как дальше сложится жизнь

нашей семьи? Никто не знал ответ на этот и другие, еще не прозвучавшие,

но уже тревожившие всех “домашних” вопросы...

170

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В О Й Н А... Т А К О Е Н И К О Г Д А Н Е З А Б Ы В А Е Т С Я...

..

171

Первая военная зима стояла небывало холодной. С постоянными

сильными морозами и студеными, пронизывающими до костей

ветрами...Для уральцев ( как для всех советских людей) она стала временем

серьезных испытаний и проверкой как их физических, так и моральных

сил: жизнестойкости, способности выдержать все сложности и трудности

трагического времени ..

Широко известную в предвоенные годы песню с ее несколько

прямолинейным и наивным романтизмом и оптимизмом:

Если завтра война, если завтра в поход, -

Мы сегодня к походу готовы....

Наша поступь тверда, и врагу никогда

Не гулять по республикам нашим...

сменила совершенно иная по содержанию и интонациям тревожная

песня, призывавшая народ к духовной твердости и мужеству во имя

свободы и независимости Отечества: :

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой.......

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна......

Идет война народная,

Священная война.......

1

Первые месяцы войны заставили рядовых людей задуматься над

сложными, болезненными вопросами, обращенными непосредственно к

172

власти и партии. Среди них - главный: почему так неудачно для нашей

страны началась война. Серьезных ответов на этот и другие вопросы,

кажется, никто из руководителей страны не решался давать. Лозунги и

призывы на страницах газет и в передачах радио мало что объясняли.

Создавалось впечатление, что средства информации не решаются сказать

что-то серьезное, значительное, критикующее действия властей и

военных руководителей