Николай Фокин - М Ы Р О Д И Л И СЬ И Ж И Л И Н А У Р А Л Е – Р Е К Е ...

никому из братьев не удалось спрятаться от того неизвестного, что

врывалось в их семьи, заставляя всех более внимательно вглядываться в

окружающий мир и как-то иначе, чем прежде, думать и действовать.

2

Почти на полгода затянулось оформление документов семейного

соглашения: лишь весной следующего года служащие Горкомхоза,

проверив подписи братьев, измерили площадь двора, определили

квадратные метры наследников, потребовали уплатить налоги и оформить

копии документов в нотариальной конторе. Отец, как и его братья,

убедился в том, что любое бумажное дело – скандальное , неприятное и

долгое. Будущего домовладельца оно серьезно раздражало, поскольку

отвлекало от других, более важных забот.

Летом и осенью 1926 -го года отец, как обычно, трудился на бахче,

косил траву в лугах, развозил грузы по Зауралью, побывал в Самаре и

Бузулуке. И сумел заработать деньги, нужные для покупки дома.

82

Мама с детьми все лето жила в небольшой полутемной времянке. С

утра до вечера работала на земле. Маме было трудно весь день находиться

на солнце. Но особенно тяжело приходилось восьмилетней дочери: она

поддерживала порядок в небольших грядках, следила за коровой,

ухаживала за курами и заботилась о брате. Было как никогда трудно.

Иногда девочка вскрикивала от неожиданной боли: при рождении было

повреждено левое плечо. Следовало сразу обратиться к врачу или бабке -

повитухе, но молодые (тогда молодые!) родители не увидели ничего

странного и болезненного в поведении малышки. И лишь через год, когда

обнаружилось «неправильное срастание костей» (так сказали в больнице),

оказалось, что плечо нельзя ни поправить, ни вылечить. «Само пройдет», –

успокаивал маму отец, вообще недоверчиво относившийся к болезням и

врачам. Он воспринимал жалобы дочери на боль как обычное детское

притворство, как обман «лентяйки», не желающей выполнять необходимое

дело. Так думал отец не только в те далекие годы, но и значительно позже.

1-Е КРАТКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Детские и юношеские годы отца прошли в «старое» время, в рядовой

казачьей семье, где господствовали патриархальные нравы и

староверческие заповеди. Мнение старшего (отца или деда) всегда

признавалось не только как основное, но и как единственно справедливое

(хотя не всегда было таковым).. Его советы и требования следовало

обязательно точно и своевременно выполнять. В противном случае –

следовало наказание: ребенка могли поставить в угол перед иконой, слегка

ударить по затылку и даже наказать ремнем: «Чтобы помнил, когда

садился на скамейку». Авторитет старших (отца, деда) влиял на поведение

юношей и девушек, на их отношение к людям, к работе и т. д.

В казачьем доме обычно царила атмосфера дела и порядка: каждый

член семьи знал свои права и обязанности. На труде всех, больших и

малых, создавалось и держалось материальное благополучие рядовой

семьи.

Дух патриархального порядка отцу удалось частично сохранить и

перенести в свой дом. Он настойчиво старался руководить детьми, не

обращая внимания на то, что время разительно изменилось.

3

Осенью, закончив основные работы на бахче и в лугах, отец

внимательно проверил десяток полуразрушенных домов в городе, но не

нашел ничего подходящего. Быстро понял, что купить здесь дом трудно:

ведь раньше он принадлежал местному (иногда знакомому) жителю,

вынужденному покинуть родные места или погибшему в тяжелые годы.

83

«Неудобно» – повторял отец, понимая под этим словом внутреннюю,

душевную честность. Может, в нем говорило чувство стыда перед

бывшими хозяевами домов? Или цены показались слишком высокими?

«Больно дорого...Таких денег у нас нет». Поиски жилья в Уральске

пришлось прекратить.

Отец отправился в нелегкое путешествие по знакомым степным

местам. Побывал в бывших казачьих станицах и хуторах – Новеньком,

Круглоозерном, Ливкине, Переметном и др. Земли казачьего Войска после

войны и голода поразили отца своим глухим безлюдьем и диким

беспорядком. Не верилось, что здесь совсем недавно жили и работали,

радовались и печалились люди: многие поселки и хутора, особенно «на

низу», были полностью разорены или сожжены, сохранившиеся дома

стояли с разбитыми окнами и сломанными дверями. Местные власти не

могли решить, как следует распорядиться доставшимся им «презентом»: