Николай Фокин - М Ы Р О Д И Л И СЬ И Ж И Л И Н А У Р А Л Е – Р Е К Е ...

старшие: “Продали все, что имели и сумели продать...”

В минуты горьких воспоминаний страшная боль охватывала сердце и

душу.. Боль становилась совершенно невыносимой, когда вспоминала

Гриню.. Мама вновь и вновь жестко судила себя за то, что в том

“проклятом” сороковом году не сумела настоять на своем, и за то, что до

сих пор не узнала, когда погиб сын и где его могила: ”Только кто скажет?

И как это - пропал без вести?.. Неужто мой сын - вещь, а не человек?..

Может, еще живой, но почему же не пишет?

Боится?.. Но кого нынче бояться?...” Вопросов было много. Только

ответы на них мама не находила. И, не сдержав усилившейся душевной

боли, начинала плакать... Через несколько минут, чтобы успокоиться,

уходила в горницу. Там, склонившись перед иконой, она вновь и вновь

молилась.. О ком и о чем просила Матерь Божию, - никогда не говорила..

Но и без слов было понятно.. Конечно, о здоровье и благополучии детей.

Молитва успокаивала маму. На два - три часа забывалось горестное и

тревожное. Но настоящие радость и спокойствие приходили редко, -

только тогда, когда мама читала письма детей. И тогда она верила в их

скорое возвращение домой...

Постоянно, каждый день, в родительский дом “забегала” Шура. “На

часок”, - как она говорила: у нее своих дел много, и “от них никуда не

денешься”. Маленький сын требовал постоянного внимания... Дочь вот -

вот возвратится из школы. И муж обязательно придет на обед. Всех надо

310

было встретить, приласкать и накормить... Шура любила своего Ваню и

прощала ему “маленькие грешки” и “случайные срывы”... И мечтала о

своем собственном доме, где она была бы “полной хозяйкой”

Я, в отличие от сестры, не так часто посещал родителей, как хотелось

им... Заходил обычно днем, чтобы помочь маме в некоторых домашних

делах, требующих физических усилий (принести воду, дрова, уголь,

вынести золу, мусор и пр.). Или поговорить с ней о своей жизни и работе.

Отца видел редко: он обычно “путешествовал” по городу, выполняя “

важные” и “нужные” поручения заведующего больницей..

Но в воскресные дни мы, Оля и я, обязательно посещали моих

родителей вместе с дочкой. Они всегда приветливо встречали нас. Мама

.была по - настоящему счастлива, празднично настроена.. К нашему

приходу всегда готовила особый “гостевой” стол: только что испеченные

румяные пироги (с рыбой, мясом или капустой), пышные лепешки,

круглые ватрушки с ягодой, кипящий самовар и чашки.. Главной

“гостьей” для бабушки была, конечно, нарядно одетая внучка....

Мама подробно расспрашивала нас о работе, о студентах, которым я

читал лекции, и ученицах - медиках, с которыми занималась Оля...И

неоднократно задавала мне один и тот же вопрос: ”Почему так редко

заходишь? Ведь всегда есть дела, которые мне трудно исполнять без твоей

помощи...”

Мама, бесспорно, была права, упрекая меня в том, что я не понимаю,

как тяжело родителям без детей. Пытался найти “веские” оправдания,

ссылался на работу в институте, на трудности при подготовке новых

лекций, постоянные заседания и пр. Тогда эти объяснения казались мне

серьезными и справедливыми. И лишь годы спустя понял, что был не

прав и как одиноко чувствовали себя родители в своем опустевшем доме.

И испытывал запоздавшее чувство стыда и вины...

Мама, как и раньше, была недовольна тем, что мы “снимаем”

маленькую комнату в плохом (по ее мнению) доме и далеком районе, но

старалась не расспрашивать ни меня, ни Олю о нашей бытовой жизни. И не

предлагала “переехать” в родной дом.. О своих же делах обычно говорила

неохотно и коротко: “ Кручусь с утра до вечера, а сделанного вроде бы и

нет...” Было видно, что мама устает, чувствует себя плохо, особенно в

холодные и непогожие дни... Уже тогда она страдала от гипертонии, но

скрывала свой недуг ...

Изредка в наш дом приходила жена младшего брата - шумная Татьяна

Егоровна... После возвращения мужа из Сибири и рождения дочери она

уже не “гоняла коров” за Чаган, а целиком посвятила себя семье... Ее

громкий и грубоватый (привыкла кричать на строптивых животных) голос

быстро утомлял маму: ей, вообще, не нравились “кричащие”, “орущие”

женщины.. Рассказы родственницы о городских новостях маму не

311

интересовали. Тетя обычно повторяла базарные сплетни или “магазинные”

слухи о “дефицитных” товарах и “высоких” ценах. И каждый раз