Клэр Шеридан - Из Лондона в Москву

Возвращение через Стокгольм оказалось таким замечательным! Поскольку из России мы прибыли вместе с господином Вандерлипом, нас чествуют в одних и тех же компаниях, но для меня ещё приглашают Фредерика Строма и русских большевиков, а для Вандерлипа – шведских банкиров. Странное сочетание, но работает удовлетворительно. В первый вечер полтора часа я беседовала с социалистом Стромом и консервативным банкиром на беглом, но отвратительном немецком. Они не подтрунивали над моими грамматическими ошибками, внимательно слушали и засыпали вопросам. Немецкий, который я учила в детстве, и почти не использовала в Москве, быстро вернулся ко мне. Мне предложили создать скульптурную композицию на одной из площадей Стокгольма, символизирующую союз рабочих. Деньги уже собраны представителями рабочего класса. Это имеет международное значение, и, если я соглашусь, они будут очень рады. Подобная задумка требует иносказательного воплощения и богатого воображения.

Сейчас я еду поездом в Гётеборг. Перед отъездом меня пригласили на чай в Королевский дворец. Кронпринц, к сожалению, находился в Риме. Дети скучают по нему, но с ними всё в порядке. Принцесса Ингрид выглядела грустной и бледной. Самый младший из детей, Джонни, просто прелесть! Он такой забавный! Ещё я навестила Управляющего королевы, художника и моего старого знакомого. Я была ошеломлена, с каким осуждающим предубеждением здесь относятся к моим русским друзьям. Но иного от королевского двора и нельзя ожидать!

18 ноября, 1920 года. Гетеборг – Ньюкасл.

Опять задерживаемся с отплытием: на море шторм. Возвращение домой связано с длительным ожиданием. Ускорить события не представляется возможным. До войны добраться до Англии из России можно было за двое суток. Сейчас на это уходит две недели.

23 ноября. 1920 года. Лондон.

Мы приплыли в Ньюкасл в полночь 19 ноября. Плыть в ночное время вверх по реке Тайн (Tyne) – одно удовольствие! На тёмном небе вырисовываются окаймлённые цепочкой ярко горящих ламп огромные цеха и заводские установки. Всё в движении, работа не прекращается ни на минуту. Вскоре, проплыв вдоль набережной и вступив на английскую землю, я, как и предсказывал Каменев, оказалась в центре внимания.

Пока на таможне вскрывали для осмотра мои ящики, набежали журналисты. Как выяснилось, они прибыли из Лондона и уже два дня с нетерпением ожидали моего появления, чтобы получить информацию из первых рук. Начальник таможенной службы в грубой форме приказал тщательно обыскать мой багаж. Я не задекларировала, с кого я лепила бюсты, но по настороженному отношению таможенных служащих поняла, что им это уже известно. Один таможенник начал листать большой альбом с фотографиями. Я пояснила ему: «Это не контрабанда, а мои работы. Да, а это – господин Черчилль, если вас интересует, взгляните сюда…». Он почти выронил альбом из рук. А я продолжала: «Я не везу ни духов, ни табака. Их просто невозможно достать в России». Как в насмешку, именно в этот момент он вытащил пачку советских сигарет, мой последний запас, я их тщательно берегла, чтобы привезти в Англию. Но таможенник только сказал: «Мы не это ищем…». Что бы это не было, он не нашёл того, что искал.

Затем он до локтя запустил свою руку в слой соломы и стружки, которые предохраняли от ударов бюст Дзержинского, пока не убедился, что это не новогодний пирог. Наконец, я добилась, чтобы ящики снова заколотили, и приняла приглашение журналистов подвезти меня на их машине от пристани до железнодорожной станции. Там меня поджидала ещё одна группа репортёров, вооружённые фотоаппаратами и вспышками. Я симпатизирую профессиональной одержимости, но мне не нравится быть объектом такого пристального внимания. Момент оказался неподходящим. На станции какие-то пьяные молодые люди распевали песни, громко кричали и хохотали. Полицейский, делавший вид, что ничего не замечает, в конце концов, был вынужден обратить на них внимание. Одного из этих молодцов полицейскому пришлось утихомирить сильным ударом и только после этого арестовать. Я с радостью скрылась в своём купе, подальше от шума и света ночного Ньюкасла.

С тех пор я сама себе не принадлежу. Меня преследуют, осаждают, оскорбляют, чествуют, атакуют и превозносят по очереди. Я сталкиваюсь с предвзятым мнением, с ненавистью и злостью. Сегодняшняя Россия – явление новое, но история опять повторяется. На страницах газет мы видим тот же тип мышления, что преобладал и после Наполеоновских войн. Так же боялись идей Французской Революции. Всё те же протесты и реакции. Если бы только люди осознали, что революции происходят не в результате пропаганды или заговора. В России революции не раз терпели поражения при хорошей организации. Русская Революция произошла в тот момент, когда нынешние вожди были в ссылках, разбросанные по всей планете. Алексинский в своей английской статье «Современная Россия» заявил: