Калия Рид - Распутывая прошлое

— Как ее родители вообще узнали? — спрашиваю я подозрительно. — Подожди-ка, — я поднимаю руку, — дай угадаю. Это ты им рассказал?

Тим ничего не отвечает. На самом деле, чем дольше мы разговариваем, тем более не комфортно ему становится: то он ерзает на своем месте, то поправляет свои очки каждые несколько секунд, то прочищает горло, будто пытаясь что-то достать оттуда. Я сужаю глаза.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — спрашиваю я тихо.

— Ничего, — произносит он, ее голос жесткий и холодный.

« Лжец » , — думаю я.

— Да брось, — уговариваю я. — Скажи мне, наконец, правду. Расскажи, почему ты обвиняешь меня в том, что я слишком сильно привязалась к своему пациенту, когда сам звонишь ее родителям и уведомляешь обо всем, что я делаю, опять же, с о своим пациентом.

— Ты забываешь, что до твоего появления она была моим пациентом.

Я бросаю ему тяжелый взгляд. — Ты знаешь ее семью за пределами «Фэирфакс»?

Его ответ был слишком быстрым. — Нет!

— Врешь, — на этот раз я озвучиваю свои мысли.

Мы смотрим друг на друга. Я не намерена отступать. Он пришел в мой кабинет. Он сказал мне, что ее забирают. Он должен мне все объяснить.

Тим громко вздыхает и трет переносицу. — Родители Наоми... мои близкие друзья. Отец Наоми был обеспокоен поведением дочери. Я посоветовал ему обратиться за принудительной госпитализацией, чтобы ее можно было поместить сюда. План заключался в том, чтобы оставить ее тут на несколько месяцев. Это должно было помочь узнать, что с ней происходит и дать все-таки Наоми шанс поправиться.

Я откидываюсь на спинку своего кресла, чувствуя, словно меня только что пнули в живот.

— Так вот какое, — я изображаю пальцами кавычки в воздухе, — « одолжение » ты им сделал.

— Можешь называть это так, — осторожно говорит он.

— Полагаю, ее родители просто хотели выкроить себе побольше времени, чтобы определиться, что же с ней сделать. Я права?

— Я этого не говорил.

— Но тебе и не нужно было это говорить. Я же не идиотка, Тим. Ее родители никогда не навещали ее. Ни разу. По сути, я даже ни разу не разговаривала с ними.

— Придержи-ка свое осуждение, — резко отвечает Тим.

— И ты еще умудряешь меня винить за то, что я их осуждению? Это же их дочь. — Я не могу скрыть презрение из своего голоса. — Так это ты подсуетился, чтобы ее поместили сюда. Тоже самое ты сделал, чтобы ее выписали?

— Конечно, нет!

— Конечно, нет, — медленно повторяю я. — Особенно учитывая тот факт, что мама Наоми сама поместила ее в «Фэирфакс», давая свое согласие на то, чтобы мы заботились о ее дочери! А затем она таинственным образом появляется и выписывает свою дочь, потому что считает, что ее дочери уже лучше.

— Не рассказывай мне, как работает это место, — говорит он резко. — Я работаю тут намного дольше тебя.

Мои растопыренные ладони ложатся на стол, когда я наклоняюсь ближе к нему и очень медленно произношу:

— Тогда веди себя соответствующе.

Его глаза превращаются в щелочки.

Я хватаю свой халат со спинки кресла и сумочку с пола. Гнев заставляет мою кровь закипать, но, если быть до конца честной, то во мне присутствует и небольшой кусочек страха. Я подхожу к двери.

Тим ерзает на своем стуле. — Куда ты собралась?

Я ногой удерживаю дверь открытой. — Сказать директору этого заведения, чтобы он положил этому конец.

Тим снимает очки, внимательно осматривая линзы и протирая их краем своего белого халата. — Наоми вместе с мамой уехала около часа назад.

Я изумленно смотрю на него. Его равнодушие ко всей этой ситуации говорит красноречивее всяких слов. Я понимаю, что лучше буду слишком сильно заботиться о своих пациентах, чем вообще перестану что-либо испытывать по отношению к ним. Я не хочу превратиться в Тима Вудса.

Я с отвращением смотрю на него. — Она не готова еще вернуться в реальный мир. Если бы ты действительно был врачом, ты бы отодвинул в сторону свои отношения с ее родителями и поступил так, как было бы правильнее для нее.

Я вышла из кабинета, не беспокоясь о том, что он скажет мне в ответ.

— Она всего лишь пациент. Пациент, Женевьева! — кричит Тим. — Перестать относиться к ней, как к члену своей семьи.

Медсестра и несколько пациентов останавливаются в коридоре и в шоке смотрят на Тима. Я игнорирую их. Направляясь по коридору в сторону выхода, я роюсь в своей сумочке в поисках ключей.

— Я здесь, чтобы увидеться с Наоми, — произносит глубокий, мужской голос.