Georgia Carre - The Russian Don #1

— Не хотела бы ты выпить перед началом концерта? — спрашивает Зейн.

Я отрицательно качаю головой и сажусь в кресло, Ной встает позади меня.

Как только мы оба садимся, Ной выходит, по-видимому, оставаясь за дверью.

Я с любопытством оглядываюсь вокруг, рассматривая людей внизу, и на других балконах, в партере и на галерке, куда бы я села, если бы покупала сама билет на концерт. Сцена пока пустая черно-матовая.

Вдруг наступает тишина, свет гаснет, в оркестровой яме загорается мягкое освещение. Теперь становятся видны музыканты. Наконец, Yo-Yo Ma выходит на сцену. Маленький невзрачного вида японец в очках, несущий виолончель, почти с него ростом. Он вежливо кланяется зрителям. Публика восторженно хлопает, оркестр в благоговении замирает.

Yo-Yo Ma садится на стул по середине сцены.

Весь зал замирает на несколько секунд, музыканты напряженно подняли смычки. Дирижер делает взмах рукой, и первые ноты наполняют воздух. Я знаю это музыкальное произведение, на самом деле, оно мне даже очень нравится. Это тема Саюри из фильма «Мемуары гейши». Я поворачиваюсь, собираясь об этом сказать Зейну, но замираю от удивления.

Зейн всем телом подался вперед, пристально наблюдая за сценой, словно он не просто слушает музыку, а поглощает ее всеми порами кожи, и это настолько явно ощущается, словно действительно: «Классическая музыка — это пища для души».

Я разворачиваюсь к сцене, точно также подаюсь вперед, мне хочется попробовать, смогу ли я так же страстно наслаждаться классической музыкой. Буквально через несколько минут, я вдруг ловлю себя на мысли, что классическая музыка проникает полностью в меня, такого не совершает ни одна музыка, которая заставляет меня двигаться в такт с ней, а эта заставляет мой дух парить. Причем настолько сильно, что у меня возникает такое чувство, словно я покинула этот концертный зал.

Потом Зейн ведет меня в тихий ресторан. Там довольно-таки хорошо его знают, поэтому зарезервировали столик для нас в укромном уголке.

— Это было прекрасно, — говорю я.

— Хорошо. Я рад, что тебе понравилось, — отвечает он, но слова звучат так, словно он даже не задумывается, о чем говорит. Дальше течет разговор несколько высокопарный и странный.

— Все хорошо? — спрашиваю я.

— Да, у меня очень много работы, если ты закончила, нам следует уйти, — говорит он.

Мы почти не разговариваем в машине, и когда входим в дом, Зейн поворачивается ко мне в фойе.

— Ложитесь спать и не жди меня. У меня много работы.

— Хорошо, спокойной ночи, — отвечаю я.

Я даже не успеваю его поцеловать на прощание, он отворачивается и шагает в свой кабинет. Я иду вверх по лестнице, чувствуя себя рассерженной и одновременно растерянной. Оказавшись наверху я облачаюсь в пижаму, и спускаюсь в его спальню на первом этаже. Горничная уже зажгла лампу на прикроватной тумбочке и откинула одеяло. Я направляюсь к кровати и ложусь, пялясь в потолок, как минимум час, пока наконец не засыпаю.

* * *

Не с того ни с сего я просыпаюсь, чувствуя холод и панику, все из-за сна, который не могу вспомнить. Поворачиваю голову, Зейна нет, он не ложился в кровать.

Я сажусь и прислушиваюсь к тишине в доме. Ничего. Вылезаю из постели, натягиваю халат и иду к двери. Открываю ее и опять прислушиваюсь. Тихо. Я иду по коридору к лестнице, останавливаюсь у перил и смотрю вниз. Темно, но я слышу какие-то тихие звуки музыки.

Тапочки тихо шелестят по мрамору, пока я спускаюсь по лестнице и двигаюсь по направлению к музыке, доносившейся из небольшой гостиной, где никто никогда не бывает, потому что там стоит рояль.

Музыка становится громче, явно кто-то играет на фортепиано.

Я подхожу к двери и опускаю руку на ручку, но по какой-то странной причине боюсь открыть ее. У меня такое чувство, словно я превратилась в жену синей бороды. Словно существует огромная тайна, скрытая за этой дверью. Я резко опускаю руку, словно ручка на двери меня ужалила и делаю шаг назад. Положив руку на грудь, чувствую, как быстро бьется мое сердце в грудной клетке. «Я не пойду. Тебе следует Далия. Все, что ты хочешь узнать скрыто за этими дверьми».

Трясущимися пальцами я тянусь к ручке двери, очень тихо, стараясь не произвести ни звука, поворачиваю ее, и медленно открываю... я забываю, что нужно дышать.

Вся комната просто вибрирует музыкой, которая врезается в толстые звуконепроницаемые стены и ударят в меня своей волной. Зейн до сих пор облачен в смокинг и играет на фортепиано, как вкопанная, я не в состоянии сделать и шага, только лишь в состоянии смотреть на него широко раскрытыми глазами. Он сидит ко мне спиной, и я замечаю напряженность в его мощных плечах, он полностью поглащен музыкой. Все его тело двигается в такт и живет только ему ведомой живительной энергией. Красота его собственной музыки просто завораживает меня. Однозначно. Он, словно одержим ею!