Aleksandra Sokolova - Play

-Руки убери.

В ее груди клокотало что-то, и взрывалось, и разлеталось на осколки. Какие-то невидимые тиски сжимали плечи и горло.

Анастасия Павловна вскрикнула еле слышно, и тиски сломались.

Она ударила его в челюсть – тем самым, сжатым до крови кулаком. И в момент, когда костяшки ее пальцев соприкоснулись с его кожей, ощутила огромное, бесконечное, вселенское счастье.

Каким-то образом они вдруг оказались на полу. Катались по нему в полной тишине, нанося друг другу удары. В какую-то секунду Ксюшины пальцы схватили его волосы и изо всех сил дернули вверх, а потом вниз.

А затем пришла боль.

Ярость никуда не делась, и, наверное, именно поэтому Ксюша не потеряла сознания. Она слышала, как хрустнула кость в носу, ощутила вспышками боль в плече, в ребрах. И все закончилось.

Звуков по-прежнему не было слышно. Она видела открытый рот Анастасии Павловны – открытый, и какой-то искаженный, словно вывернутый. Видела светло-зеленый потолок комнаты, в которую ее принесли, и Ленино лицо – испуганное, с широко распахнутыми глазами. А потом все ушло, и осталась только Анастасия Павловна. И звуки вернулись.

Она сидела рядом с ней на полу – Ксюша лежала спиной на ковре, захлебываясь бьющей из носа кровью - и пыталась приложить к этой крови платок.

-Зачем? – Шептала Анастасия Павловна, и из ее глаз, размазывая косметику, текли слезы. – Господи, ну зачем?

-Я говорила ему, что если он сделает это снова – я убью его. И я убью.

Ксюша рванулась, пытаясь подняться, но Анастасия Павловна не дала: навалилась, рукой прижала к полу.

-Ксюшка, господи, ну зачем? – Прорыдала она, и слова вдруг пришли сами собой.

-Потому я люблю вас, - сказала Ксюша просто, и Анастасия Павловна вдруг отпрянула от нее, словно отпрыгнула. Но это было уже все равно.

-Потому что я люблю вас больше, чем саму себя, - повторила она, поднимаясь на ноги. – Вот почему.

Она шла, шатаясь, будто пьяная, и поддерживала норовящие упасть к ногам ребра. Кровь из носа заливала футболку, делая ее грязно-коричневой.

Откуда-то вдруг рядом появилась Лена. Схватила Ксюшу за плечи, и повела с собой. Ксюша не понимала, куда. Теперь, когда звуки вернулись, и стали вдруг очень громкими, почему-то стала пропадать картинка. Она не видела, куда идет, не видела, куда ступает ставшими непослушными ногами.

Но слышала она очень хорошо.

-Лена, там Вадик за тобой приехал. Может, он вас в больницу отвезет? Ленка, ты слышишь? Там твой муж с машиной.

Она почувствовала, как сжалась ладонь на ее плече, и тут же исчезла – будто ее и не было. Значит, муж. Ладно.

Звуки снова пропали.

Don't you cry tonight

I still love you baby

Don't you cry tonight

Ступенька. Еще одна. Еще. Ничего не видно, кровь как будто заливает глаза, и уши.

«Не плачь сегодня. Я все еще люблю тебя, детка. Не плачь сегодня».

Don't you cry tonight

There's a heaven above you baby

And don't you cry tonight

Улица дышит весной. И Ксюша дышит вместе с ней. По ровной дороге шаги даются легче, быстрее. Никого нет кругом – ни единого человека. Только небо над головой, и серый асфальт под ногами.

«Не плачь сегодня. Небесные крылья распускаются над тобой. Не плачь сегодня».

Это так правильно и так тепло. Даже продолжающая литься кровь, даже отрывающиеся ребра. Не плачь сегодня. Потому что все было правильно, и каждый получает то, что заслуживает.

И Ксюшино сердце спокойно, потому что она знает: все правильно. Все верно. Все так, как и должно быть.

Не плачь сегодня.

Потому что.

Все, что я делаю – я делаю для тебя.

Stop. Play.

-Детка? Детка! Черт, да что же это такое? Детка, ты слышишь меня? Открой глаза! Да вызовите кто-нибудь скорую наконец!

Stop. Play.

-Она здесь? Просто скажите – она здесь?

-Справки даем только родственникам.

-Да просто скажите, здесь ли она, черт бы вас побрал совсем!

Stop. Play.

-Иди, пожалуйста! Пожалуйста, я умоляю тебя, только на сегодняшний день, не трогай меня!

Stop. Noise. Play.

Она провела в больнице почти месяц. Сначала была операция на легком – его задел осколок сломанного ребра. Потом лечили искривление носовой перегородки. Потом надели на корпус бандаж, выдали коробку анальгина, и отправили домой.

Но домой она не пошла.

В гостинице им дали тот же номер, в котором два года назад они останавливались с Ирой – чем не насмешка? Джон помог ей разуться, улечься на кровать, и присел рядом.

-Хочешь, я схожу и заберу твои вещи? – Спросил он, держа ее за руку.

-Нет.

Он кивнул, соглашаясь. Все эти двадцать с лишним дней он провел с ней рядом – никого другого пускать в палату она не разрешила. Даже когда пришли родители – не разрешила тоже.