U ghlaza - Alana Inosh

– Мои глаза чувствительны к дневному свету, – сказал он. – У вас, кажется, такого не наблюдается, и это даёт вам преимущество. Нет, вашу тётю я не знал, но вот с вами меня кое-что объединяет. Зовут меня Александр Кельц.

Да, это был тот самый Кельц, охотник на вампиров, только тогда я ещё не знала этого. Я разглядывала его причудливый плащ и поражалась контрасту – такой серый невзрачный костюм и такая безукоризненная, я бы даже сказала, щеголеватая рубашка.

– И что же нас с вами объединяет? – спросила я.

Вместо ответа он спросил:

– Вы когда-нибудь замечали за собой желание пить кровь?

Я вздрогнула – вернее, вздрогнуло чудовище во мне, словно выхваченное из темноты светом фонаря. Откуда он знал мой секрет? Ведь я никому не рассказывала.

– О нет, вы не чудовище, – усмехнулся Кельц. – Но в вас течёт кровь чудовищ, которая и даёт вам эти удивительные способности: быстрое заживление ран, нечеловеческую силу и прыгучесть, выносливость, железное здоровье. Вам пока не так много лет, чтобы вы заметили ещё одну способность – крайне медленное, не видимое глазу старение. Как думаете, сколько мне лет?

На вид ему было лет тридцать – максимум тридцать пять.

– А между тем, я родился в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году, – сказал он. – То есть, мне уже за шестьдесят. А на вид не дашь, не так ли? Вот это оно самое и есть – медленное старение. Гораздо медленнее, чем у простых людей.

– То есть, в восемьдесят вы будете выглядеть на сорок? – Если честно, то всё им сказанное звучало как бред, но чудовище во мне откликалось со страшной силой и пришло в безумное волнение. Оно беспокоилось, потому что его выводили на чистую воду.

– Нет, скорее всего, буду выглядеть не старше, чем сейчас, – сказал Кельц. – И в сотню лет, если доживу, на моём лице не прибавится ни одной морщины, а в волосах – ни одной седой нити.

Кстати сказать, тогда Кельц был ещё с волосами. Мы медленно шли по кладбищенской аллее, и шляпу он нёс в руке. Он был шатеном с чуть приметной рыжинкой. Признаться, таким он мне нравился больше. Зачем он потом стал брить голову? Не знаю. Так захотел, видно.

– Что значит – если доживёте? – насторожилась я. – Разве железное здоровье и быстрое заживление ран…

– Нет, дело не в этом, просто профессия у меня опасная, – усмехнулся Кельц. – Всякое может случиться.

– А чем вы занимаетесь? – логично последовал мой очередной вопрос.

– Охочусь на чудовищ, чья кровь течёт в наших с вами жилах, – ответил Кельц. – Наши отцы – вампиры. Иногда они соблазняют смертных женщин, и от этих связей рождаются полукровки – дампиры.

Настоящего своего отца я никогда не видела, если ты помнишь. Мама только однажды обратилась к нему за помощью, когда были нужны деньги на мою учёбу. Деньги он прислал – очень много, хватило не только на учёбу, но и на жизнь. Взамен он попросил мой портрет: видимо, хотел убедиться, похожа ли я на него. Вероятно, я оказалась достаточно похожа, раз он так расщедрился. Всё, что я о нём знала – то, что он богат; наверное, он был женат и не хотел афишировать факт своей внебрачной связи, потому и не общался никогда ни со мной, ни с мамой. И вот теперь я узнала, что он – вампир.

До сих пор я считала всё это сказками. Я была материалисткой. Вампиры – миф, полагала я, такой же, как про Геракла, богов и прочих чудесных существ. Вот только в эту картину слегка не укладывался тот случай, когда у меня на поле боя выросли клыки, и как я сосала кровь итальянца, чтобы выжить. Но подспудно я была готова поверить, потому что все мои странности уже давно требовали объяснения. Если на свете были и другие люди, подобные мне – значит, это не выдумка.

– Но почему вы охотитесь на вампиров, если в ваших жилах течёт их кровь? – спросила я Кельца.

В его лице ничто не дрогнуло, хотя история, которую он поведал, была весьма печальна и драматична. Его любимую соблазнил и увёл вампир, обратив её в кровососа. С тех пор Кельц мстил вампирам, убивая их, только на свою бывшую возлюбленную у него не поднималась рука. Она жила в своей новой сущности, скиталась и пила кровь, а он шёл по её следам… и не мог уничтожить. Причём она стала не красивым, чистоплотным и цивилизованным вампиром, навроде лорда Эльенна, а самым настоящим упырём – нежитью-зомби. Это была самая жуткая, отвратительная и невменяемая форма кровососа. В ней не осталось ни памяти, ни прежней личности того человека, которого Кельц любил. Из всех желаний в ней осталось только одно – жажда крови. Это была уже не его любимая, а страшная тварь, влачившая сумеречное существование от охоты до охоты. А случилось так, потому что во время обращения души уже не было в её теле, и его полностью занял сумрак. Вампиры сами не любят этих зомби-вурдалаков и по возможности стараются таких не порождать, поэтому обращение проводится, когда душа ещё находится в теле.