Unknown - 96cd606079b246bf94a2f1c2d86447e4

«Что это с тобой сегодня, лада? — нахмурилась женщина-кошка. — Не с той ноги встала?»

«Видать, не с той», — попыталась усмехнуться Ждана, и тут кашель всё-таки вырвался из груди, как она ни сдерживала его.

Млада сразу насторожилась. Отодвинув пахнущую горелым кашу, она пощупала лоб девушки.

«Да ты горячая, как уголёк, — сказала она озабоченно. — Ты, похоже, захворала, моя голубка».

Не съеденный (и, к слову, малосъедобный) ужин остался на столе. Млада устроила Ждане раскалённую можжевеловую баню, напоила травяным отваром с мёдом и малиной и уложила на полатях у протопленной печи. Холодные пальцы озноба бегали по телу девушки, но дышать возле пышущей жаром печи было решительно нечем.

«Лежи, не раскрывайся, — сказала Млада, поправляя одеяло. — Надо пропотеть, хворь с потом выйдет».

Ночью Ждана примерно поняла, как чувствует себя рыба в пироге. Горячим тестом на неё навалилась дрёма, а потом она обнаружила себя в сумрачном лесу. Шатаясь от слабости, девушка брела между деревьями, а слёзы на её лице смешивались с дождём.

«Государыня, — жалобно звала она. — Лесияра! Пожалуйста… откликнись!»

Всей надломленной душой, всем разрывающимся сердцем она звала княгиню. Небесная влага, падая ей на пылающий лоб, не охлаждала его, и Ждана осознала, что находится во сне. Ноги начали отрываться от земли: её утаскивало в явь… Нет, нет, нельзя просыпаться, надо найти Лесияру, сказала Ждана себе. Оставаться, не просыпаться… Ноги снова ощутили мокрую траву и скользкую землю. Вот так… Хорошо.

Поскользнувшись, она упала. Силы безвозвратно утекали, как вода сквозь пальцы, а от жалких попыток подняться она только вся перемазалась в грязи. И вдруг увидела перед собой добротные серые сапоги, расшитые мелкими бусинками по верху голенищ. Сердце безумно запрыгало в груди, а взгляд скользнул выше. Длиннополый плащ с поднятым наголовьем, руки, зацепленные большими пальцами за кожаный ремень… И — любимые глаза.

«Государыня…» — слабая улыбка дрогнула на губах Жданы.

«Зачем ты снова зовёшь меня?»

Голос суровым эхом прокатился под лесным сводом, но в глазах тихо светилась грусть и нежность. Уцепившись перепачканной рукой за край плаща княгини, Ждана прижала его к губам. Кашель вырвался из груди совсем некстати… Усталый вздох — и сильные руки подхватили девушку под мышки, как куклу, легко поставив на ноги. Прохладная ладонь легла Ждане на лоб.

«Ты горишь… Что с тобой? Ты больна?» — Родные глаза с нежным беспокойством заглядывали Ждане в лицо.

«Скажи мне… государыня, скажи мне, — как безумная, бормотала девушка. — Скажи… ты любишь меня?»

Тёплое дыхание коснулось её глаз, суша мокрые от слёз и дождя ресницы.

«Ох… угораздило же тебя захворать, — защекотал лицо Жданы согревающий шёпот. — Ну ничего, ничего. Сейчас тебе станет легче. Хворь пройдёт… Всё пройдёт. Ты встанешь здоровой, обещаю».

«Скажи, — умоляла Ждана из последних сил. — Я не верю, что ты меня нисколько не любишь…»

Тихий вздох…

«А что это изменит? У нас разные пути, Ждана. Не трави душу, лучше прижмись ко мне крепче… Я исцелю тебя».

Земля могильным холодом дышала на ноги, шёпот дождя высасывал душу через спину, и Ждана уже не чувствовала своих губ…

«Одно твоё слово спасёт меня», — всё же удалось ей выговорить.

Она устала умолять, а Лесияра всё никак не могла взять в толк, что Ждане было нужно от неё всего одно судьбоносное слово — либо спасительное, либо убийственное. Её взгляд ещё пытался донести до княгини то, чего уже не мог голос, а жизни в ней оставалось всего несколько капель…

Полувздох — полушелест. И слово, которого она так жаждала, грустным осенним листом упало ей на сердце:

«Люблю… Но это последняя наша встреча».

…Осеннее солнце устало светило в окно, целебно пахли можжевеловые веточки, выложенные вокруг изголовья. В груди больше не скребло, лоб остыл, слабость прошла. Встать помешало только горькое эхо слов княгини, пригвоздив Ждану к ненавистной, липкой от пота постели. Эти слова — «последняя встреча» — как нож, вырезали из её существования всю наполненную живительным смыслом сердцевину, а в остальном она чувствовала себя до отвращения здоровой.

Взяв одну из веточек, разложенных заботливой рукой Млады, она вдохнула запах и сглотнула колючий ком в горле. Свет вдруг что-то заслонило, и Ждана болезненно сжалась.

«Ну что, полегчало?»

Взобравшись на приступок, на полати заглянула Млада — с каменным лицом и холодными синими яхонтами глаз. Сердце Жданы дрожащим зверьком забилось в уголок.