Unknown - i c9f346a077dd1b7f

открывая ее. Но когда Сорен начал входить в нее, Кингсли оставил палец внутри. Она

была настолько мокрой от совместного проникновения его пальца и Сорена, что

жидкость стекала по его руке, пачкая манжету рубашки. Он сберег эту рубашку, что

висела теперь в его шкафу, никогда снова не надетая, никогда не стиранная.

И время пришло. Сорен лежал на спине, опираясь на гору подушек. Он притянул

Элеонор, обнаженную, не считая пары белых туфель на высоких каблуках, на свою

грудь.

И, пока Сорен держал ее в руках, Кинг трахал ее. Никогда ни до, ни после этого,

он не брал женщину так жестко и так основательно. Она стонала от удовольствия,

вздрагивала от боли и закрывала глаза в экстазе. Но когда ее глаза закрылись, Кингсли

посмотрел на Сорена, который в ответ посмотрел на него. И Кингсли понял…это

случится этой ночью.

Они вымотали Элеонор через час, и разрешили ей отдохнуть.

- Вино, - Сорен сказал, что хотел вина.

- Нет, - Кингсли нахмурился. Туман в голове развеялся. Кинг предложил вина.

Сорен охотно согласился. Он поцеловал свою Элеонор и уложил ее в кровать. Плечом

к плечу они покинули спальню. Вина они так и не выпили. Очутившись в коридоре,

Кингсли ощутил руку на затылке, пальцы впивались в его кожу. Он помнил ту руку, те

пальцы...

Сорен поднес рот к уху Кингсли.

– Останови меня прямо сейчас, - он приказал, и Кинг подавил улыбку.

– Остановить что, сэр?

- Это.

79

Принц. Тиффани Райз.

И Кингсли внезапно оказался прижат к двери одной из многих гостевых комнат,

грудь Сорена прижималась к его спине.

– Я покалечу тебя, если ты меня не остановишь.

Сорен зарылся рукой в длинные волосы Кинга, скрутив их, обнажил часть шеи.

Когда губы Сорена прикоснулись к пульсирующей жилке под его ухом, Кингсли уже

знал, ничего, им сказанное или сделанное, не остановило бы их сейчас. Кинг открыл

дверь в гостевую спальню. Сорен закрыл ее за ними.

- На кровать, - приказал Сорен, и Кингсли беспрекословно повиновался.

Он всегда повиновался Сорену. В постели, но больше нигде. Кингу рано

довелось узнать о пристрастиях Сорена. У него не заняло много времени понять, что

молодой человек, в которого он влюбился в школе, был сломлен. Но сломлен так, что

когда он исцелился, то стал сильнее, нежели до того, как в нем произошел надлом.

Впоследствии этого надлома, возбудить его могло лишь причинение боли.

Предпочтительно физической боли, но и жестокое унижение не стоило сбрасывать со

счетов. Поэтому, когда Сорен вывернул ему руку за спину, Кингсли знал, что не

нужно подавлять вздох боли. Эти звуки: вздохи и всхлипы, рыдания и слезы они были

тем, ради чего жил Сорен. Кинг принял это, еще будучи юношей, понял на уровне

инстинкта. Этого не было, пока он сам не начал играть в ту же игру, тогда он понял

эротическую власть причинения боли любовникам и созерцания того, как он или она

принимают ее, упиваются ей, даже любят.

Часть его хотела привычного проявления привязанности, хотя бы в этот раз. И

если не привязанности, то, хотя бы в какой-то мере милосердия. Но Сорен был не в

настроении для милосердия этой ночью, и Кингсли не пришлось подделывать крик

агонии от первого проникновения. Он вгрызался в простыни, чтобы заглушить свой

голос. Сорен едва не вывихнул плечо Кинга из сустава одной только мощью своих

толчков. Была кровь, и Кингсли наслаждался ее видом.

Доказательство. Он протянул свои пальцы Сорену.

– Ты не можешь отрицать этого, mon ami. Верно? - Он продемонстрировал ему

окровавленную руку. - Ты все еще хочешь меня.

В тот момент Сорен стоял у двери, ожидая, пока Кингсли закончит одеваться и

придет в себя.

- Я никогда не отрицал, что хотел тебя. Я лишь отказывался брать тебя.

- Pourquoi? - вопрошал Кингсли. - Почему? Ты берешь ее всеми возможными

способами, пользуясь каждой предоставленной тебе возможностью. Почему ее, а не

меня?

80

Принц. Тиффани Райз.

Сорен не ответил, и за это Кингсли был ему бесконечно благодарен. Он знал

ответ, но услышать его, означало, что сломается единственная, оставшаяся не

сломанной, часть его духа.

Они вернулись в спальню Кинга, и Сорен не включил свет. Если бы он это

сделал, Элеонор увидела бы кровоточащие следы укусов на груди Кингсли, синяки на

его бедрах, рубец на пояснице. Кинг погрузился в тело Элеонор, смакуя

непринужденность соития с настолько податливой и настолько желающей, но