Unknown - i c9f346a077dd1b7f

- Начинаю подозревать, что так и есть, – он застонал от отчаяния, когда рубашка

Норы осталась прилипшей к ее мокрому телу. В мгновение ока он просто разорвал ее

и отправил в полет три маленьких пуговицы. - Упс.

Нора пожала плечами.

- Все равно это была твоя рубашка.

- Черт.

276

Принц. Тиффани Райз.

Уесли рассмеялся и потянулся к ее губам, но Нора отвернулась прежде, чем он

успел поцеловать ее.

- Что случилось?

- Ничего, - ответила она. - У меня дыхание с привкусом лошадиной плаценты.

Позволь почистить зубы, прежде чем ты меня поцелуешь.

- Думаю, это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо слышал в своей

жизни.

- Что? Плацента хороший источник протеина, так? - спросила она и снова

рассмеялась.

- Нора… ты в порядке?

- Да, конечно. Конечно, я в порядке. Почему бы и нет? То есть, почему ты

спрашиваешь?

Уесли посмотрел на нее, и Нора едва могла встретиться с его карими глазами,

которые смотрели на нее с пламенной любовью ангела-хранителя. У Бога, наверное,

были глаза, как у Уесли… каждому, кто смотрел в них хотелось сразу же попросить

прощения за все грехи, которые он совершал.

- Для начала, ты стоишь под кипятком и дрожишь. - Он прижался ладонями к ее

лицу. - Каждый раз, когда ты смеешься, я переживаю, что разобьются зеркала.

Поговори со мной.

Он погладил ее щеку, поцеловал в лоб и прижал голову к своей груди. Будь

прокляты высокие мужчины… она ненавидела их. Всех их. Они заставляли её

чувствовать себя такой маленькой и такой слабой, лишь из-за их роста. Она

ненавидела чувствовать себя маленькой и ненавидела чувствовать себя слабой, и

ненавидела, когда Уесли напоминал, как сильно она ненавидела это.

- Я ударила ребенка, - прошептала она ему в грудь.

Уесли вздохнул и прижал ее еще ближе.

- Ты ударила лошадь. А не ребенка. С ним все будет хорошо. Чего бы не

произошло, если бы его мама умерла на том полу или в клинике. Лошади плохо

восстанавливаются. Они не собаки или кошки. Они заболевают, и ты просто их

хоронишь. Скаковая Красотка могла не прожить и недели, если бы ветеринар положил

ее на стропы. И…

- Сейчас ты можешь заткнуться, Уес.

- Да, мэм.

Под горячими струями душа Нора стояла в объятиях Уесли и плакала, позволяя

воде смывать слезы прежде, чем они успевали скатиться по ее щекам. Прошло минут

десять, может пятнадцать, пока вся боль и стыд, которые она ощущала, когда яростно

стегала стеком маленькую спину жеребенка, не растаяли. Наконец, она выплакала все

слезы, и поняла, что смеется в грудь Уесли.

- Теперь это похоже на смех Норы. Над чем смеешься?

- Над нами, - ответила она, потирая лицо о его рубашку чтобы вытереть

сопливый нос. - Почему, когда у меня нервный срыв мы оказываемся в ванной, где ты

собираешь меня по кусочкам?

- Не знаю. Ванная, кажется, твое любимое место для нервного срыва.

- И здесь хорошо читать.

- Ты отвратительна.

- Что? Я читаю в ванной? А ты о чем подумал?

Уесли рассмеялся и уперся подбородком в ее макушку.

- Ни о чем. Абсолютно ни о чем.

Он выдохнул так тяжело, что Нора ощутила, как вздымается его грудь.

- А у тебя теперь какая проблема, малой?

277

Принц. Тиффани Райз.

Отстранившись, она посмотрела на Уесли и начала снимать с себя оставшуюся

одежду.

- Ты. Ты моя проблема. Я схожу от тебя с ума, а ты собираешься уйти от меня.

Правда?

- Уес, я только приехала сюда. И сейчас, кажется, твой отец более-менее

нормально переносит мое присутствие. Так что это прогресс.

- Это не ответ на мой вопрос.

- Спроси еще раз.

Уесли смотрел ей в глаза, пока Нора снимала нижнее белье, и теперь стояла

перед ним обнаженная и мокрая.

- Ты собираешься уйти от меня… снова?

Внутренности Норы сжались еще больше, чем это было в конюшне, когда она

поняла, что натворила.

- Я не уходила от тебя в первый раз, Уес. Я вернулась к Сорену. И я заставила

тебя уйти. Я не могла тебя оставить. Поэтому я тебя вышвырнула. Я была

недостаточно сильной, чтобы уйти самой. Мне лишь хватило сил, чтобы приказать

тебе уйти.

- Ты опять прикажешь мне уйти?

- Нет. В первый раз я думала, это убьет меня. Неделю после твоего ухода я едва

могла говорить. Постоянно плакала.

- Сорену, должно быть, это нравилось.

- Он любил меня. И прощал каждую слезинку. Но ни разу не сказал мне не

скучать по тебе, не говорить о тебе, не любить тебя.

- Ненавижу, когда ты говоришь обо всех хороших поступках, что он совершал.