Alex Marukov - Unknown

— Полли тоже вот так умоляла, — шепчет он мне на ухо. — Прямо перед тем, как я убил ее.

НЕТ!

— ЭШ! ПОМОГ...

Он вонзает лезвие мне в спину.

37

ЭШ

Я РОНЯЮ СТАКАН с синтетической кровью, когда острая боль раздирает мою грудь, словно нож пронзает мое сердце. Кровь расплескивается по дубовому обеденному столу. Все испуганно замолкают.

— Братан, ты в порядке? — спрашивает Жук.

Я качаю головой, задыхаясь. Мое сердце то бьется, то останавливается.

Ба-бум, ба-бум, ба-бум.

И причина тому может быть только одна. Натали. Я стону, отодвинув стул, и спотыкаясь, бреду из столовой в поисках ее. Жук и Дей догоняют меня на полпути вверх по лестнице.

— Что происходит? — спрашивает Жук.

— У меня грудь болит, — хриплю я.

Глаза Дей расширяются с тревогой, понимая.

Я стону и сжимаю свою грудь, когда вдруг другая резкая боль рассекает мое сердце.

— Натали, — кричу я.

Ба-бах... ба-бах...

Мы добираемся до верхней части лестницы, и меня чуть не сшибает с ног запах крови. Кровь тянется по полу алой полоской почти до самых носков моих ботинок. Я стараюсь обуздать свою панику. Мы идем по тропе, и вот тогда я вижу ее, лежащую ничком на полу, ее белокурые локоны рассыпаны по ее плечам. Себастьян Иден придавил ее к полу, сцепив руки вокруг рукояти меча. Лезвие воткнуто глубоко между лопаток.

— Нет... — выдыхаю я. — Нет... нет... нет...

— Натали! — кричит Дей одновременно с Жуком, который орет: — Отойди от нее!

Ярость охватывает меня, и я бросаюсь на Себастьяна. Мы падаем на пол.

— Я убью тебя! — ору я. — Я на хрен убью тебя!

Он смеется, будто чокнутый. Это смех человека, которому все по фигу. Его холодные глаза — как серебряные монеты, инфекция окончательно завладела его телом.

— Натали, О Боже, О Боже, — рыдает Дей, позади нас.

Ба-бах... ба-бах...

Я бью Себастьяна снова и снова. Кровь сочится из его ушибленных губ, но он не перестает смеяться. Беспокойные голоса прорезают воздух, когда подбегают другие.

— О Боже, моя маленькая девочка... — генерал Бьюкенен.

— Где Крейвен... — мама Натали.

— В лаборатории... — Элайджа.

— Мы должны отнести ее вниз... — Жук.

— Не вынимайте лезвие... — Эвангелина.

— Она умирает, о Боже, о Боже. Натали... — Дей.

Ба-бах... ба-бах...

Нет! НЕТ! НЕТ!

Раздается хруст, когда я ломаю нос Себастьяну.

— Не умирай, Натали, пожалуйста, не умирай... — Дей.

— Давите на рану... — Жук.

Ба-бах…

НЕЕЕЕЕЕЕТ!

Я кидаю взгляд через плечо. Натали изо всех сил пытается дышать. Я перевожу взгляд обратно на Себастьяна, боль, гнев, ужас крошат мои внутренности. Горячие слезы струятся по моим щекам.

— Я к чертям собачьим убью тебя, — ору я.

— Вперед! — выплевывает он. — Шлюха получила то, что заслужила, как и ее сестра.

Я дергаю его голову в одну сторону и погружаю клыки в его шею, не заботясь о риске заражения. Яд сочится из моих клыков, затопляя его тело Дурманом. Он шарит руками, кулаками стучит по моей груди, но я отказываюсь отпустить его, даже когда его тело становится вялым и мои клыки опустошены. Я не остановлюсь, пока не буду знать наверняка, что Себастьян Иден мертв.

Я вырываю свои клыки из его шеи и вытираю окровавленный рот, отбрасывая его тело в сторону, затем бегу к Натали и осторожно поднимаю ее, лезвие все еще похоронено глубоко в ее теле. Мы мчимся вниз по лестнице в лабораторию.

Ее сердце, мое сердце — это лишь слабый шепот внутри моей груди.

Ба... бах...

Натали, словно тряпичная кукла в моих руках, ее кровь просачивается через мои руки, капает на мои ботинки. Ее обычно персико-розовая кожа становится бледно-серого цвета, ее мягкие губы раздвинулись, словно она ждет поцелуя. Ее вдохи становятся медленными всплесками. Все как в тумане. Я не могу мыслить здраво. Все, на чем я могу сосредоточиться это холод, ползущий в мое сердце.

Нет, пожалуйста, нет. Не умирай Натали, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Мы входим в лабораторию. Глаза доктора Крейвена расширяются от шока, когда он видит ее.

— Что случилось?

— Себастьян всадил в нее лезвие... — мама Натали.

— Он здесь?

— Он мертв. — Генерал Бьюкенен. — Помоги ей, пожалуйста.

Доктор Крейвен делает глубокий вдох, затем кивает.

— Положите ее на каталку.

Я кладу Натали на бок на стальную каталку пока все носятся по кругу, устанавливая все необходимое оборудование. Именно здесь Натали сделали ее первую операцию по пересадке сердца, когда ей было восемь лет, так что лаборатория хорошо оснащена… Я глажу посеревшее лицо Натали. Она такая холодная. Ее губы синие. Ей осталось несколько минут.