Nik - Unknown

В середине дня в течение двух часов шел самый напряженный танковый бой – 21-я танковая дивизия и остатки 15-й танковой и «Литторио» пытались отразить всю мощь британской усиленной 1-й бронетанковой дивизии. Около сотни немецких и итальянских танков сражались с более чем 300 британских (в том числе более 100 «Шерманов»). При этом британцев поддерживали много противотанковых пушек, артиллерии и авиации. Это был бой на истощение, который танковые части Оси, значительно уступавшие в силах, просто не могли выиграть. Это стало очевидно еще до конца дня, большая часть немецких и итальянских танков была потеряна в этом бою. Пехота Оси была полностью связана боем, пытаясь оборонять слишком растянутый фронт. Контрудары танков Оси были настолько слабы, что больше напоминали разведку боем, и отражались сильным огнем британской артиллерии и противотанковых пушек. В таких условиях немецкие и итальянские танки все чаще приходилось окапывать и использовать в обороне или для атаки неплановых целей. К наступлению сумерек на северном участке остались боеспособными только 35 немецких танков и 20 итальянских; все остальные догорали на поле боя. Британцы понесли меньшие потери, и у них еще оставалась в резерве 7-я бронетанковая дивизия. В своих оценках британцы слишком завысили число уцелевших танков Оси, считая, что у немцев осталось 80 танков, а у итальянцев 160 (включая «Ариэте»).

Трагический исход этого ожесточенного боя к вечеру 2 ноября наконец убедил Роммеля отдать приказ об отступлении. Он связался с генералом Ареной и приказал вести на север до сих пор мало пострадавшую дивизию «Ариэте» с ее позиций на юге, хотя многие ее танки были в плохом состоянии. «Ариэте» должна была стать сильным подкреплением для значительно ослабленных подвижных войск Оси, которые должны были прикрывать отступление. Отвод «Ариэте» на север фактически оставлял без прикрытия южный фланг войск Оси, потому что для возвращения на юг у дивизии было недостаточно горючего, но было абсолютно необходимо предотвратить прорыв британцев на севере. На следующий день Роммель намеревался использовать танковые части Оси, включая «Ариэте», для прикрытия отступления немоторизованной пехоты, в основном итальянской. На первом этапе отступления итальянская пехота X и XXI корпусов должна была отступать на позиции за противотанковым заслоном вдоль тропы Рахман; пехоту должны были прикрывать оставшиеся противотанковые пушки Оси при поддержке танков и артиллерии. По этому плану «Ариэте» должна была занять позиции у Тель-эль-Акира на правом фланге разбитых остатков дивизий «Литторио» и «Триесте». После этого восстановленный XX корпус должен занять позиции в центре линии фронта Оси, Африканский Корпус и итальянский X корпус – к северу от него, а итальянский XXI корпус – к югу. После этого немецкая и итальянская пехота должна была отступать к Фуке, а танки Африканского Корпуса и XX корпуса сдерживать наступление британцев, после чего также поэтапно отступать, так чтобы к вечеру 3 ноября занимать фронт к югу от Газала (Ghazal) на побережье. Роммель попросил разрешения на отступление у Гитлера, но сначала не получил ответа.

3 ноября пехотные части Оси начали отступать на запасные позиции согласно плану. В 10:30, так и не получив ответа от Гитлера, Роммель подтвердил приказ отступать. Немецкая и итальянская пехота продолжала отходить на запад, а «Ариэте» срочно должна была выдвигаться на север. Остатки Африканского Корпуса и дивизии «Литторио» получили приказ удерживать прежние позиции, но после получения приказа об отступлении должны были сразу после наступления темноты отходить на позиции к югу от Газала. 90-я легкая дивизия и части противотанкового заслона должны были следовать за ними, составляя арьергард. Этот сложный план отступления осуществлялся довольно успешно, учитывая хаос на поле боя. Сообщалось, что некоторые части, отступив к указанному рубежу, продолжали отходить дальше на запад, оставляя разрывы в новой линии фронта. В центре итальянская 25-я пехотная дивизия «Болонья» покинула свои позиции слишком поспешно, и «Ариэте», направлявшейся на север, пришлось задержаться к северу от Дейр-эль-Катани, чтобы прикрыть образовавшийся разрыв. Также сообщалось, что дивизия «Триесте» фактически развалилась, оставив опасный разрыв во фронте к югу от Тель-эль-Акира; однако и этот разрыв был прикрыт частями «Ариэте», прибывшими с юга.

В этот критический момент Гитлер наконец ответил на просьбу Роммеля разрешить отступление. Фюрер явно не понимал, в каком отчаянном положении оказались немецкие и итальянские войска, и решительно запретил отступать. Это был тяжкий удар лично для Роммеля, который в дни своих успехов всегда пользовался поддержкой Гитлера, но еще более жестокий удар для войск Оси, теперь со всей очевидностью обреченных на разгром и уничтожение. Роммель, все еще веривший в фюрера, хотя и вполне представлял себе последствия этого безумного приказа, тем не менее, попытался его выполнить. Тщетно надеясь на отмену приказа, Роммель направил к Гитлеру своего адъютанта лично доложить фюреру о бедственном положении немецких и итальянских войск в Северной Африке. Тем временем Роммель приказал немоторизованной пехоте Оси прекратить отступление и занять оборону, даже если части в этот момент находились в открытой пустыне без каких-либо укрытий. Он позволил Африканскому Корпусу и XX корпусу (включая только что прибывшую с южного участка «Ариэте») отойти к Тель-эль-Акиру, но лишь для того, чтобы соединиться с пехотными частями Оси на тропе Рахман. Новый фронт, не имевший оборудованных позиций – всего лишь линию, обозначенную на песке - теперь предстояло удерживать против нескольких британских бронетанковых дивизий. Эта тщетная попытка выполнить безрассудный приказ Гитлера стала приговором для большей части немецкой и итальянской пехоты и обрекла на гибель дивизию «Ариэте».