Молка Лазарева - Невеста немедленного реагирования

закипеть и испариться. Да и яркое платье в которое она переоделась – цепляющее пол и

облегающее фигурку, не располагало к тренировке.

– Может, не надо? Вам сейчас отдых нужен, – робко предложила курсантка, но

встретившись с суровым взглядом Трои, оставила кружку и смиренно поплелась на экзекуцию.

В отличии от Карины более подготовленную Анфису прижучить оказалось сложнее.

Фрейлина успешно уворачивалась от приёмов физкультурницы, пока преподавательница, хитро

сощурившись, не прибила подол платья ученицы к полу туфлями. Их Троя материализовала из

пустоты и отточенными движениями пригвоздила каблуками блестящую ткань прямо к ковру.

В стороне взвыл Лепрез:

– Троя! Это же палас ручной работы, он стоит как билет на Луну. Теперь в нем будут

дыры! Преподша лишь отмахнулась:

– Нашел из-за чего переживать, новый купишь, – буркнула она и обратилась к Фисе. – Все

не так плохо. Я переживала, что будет хуже.

– Это подло, – насупившаяся девушка высвобождала подол платья. – Вы же в

комбинезоне, вам удобнее.

– А о какой честности речь? – саркастично поинтересовалась садистка. – Мой убийца о

ней не думал, и даже тройка Танисы о ней не позаботилась. А ведь могли бы хоть о личности

своего папочки рассказать родному братику. Не так ли, Глеб?

Зельевар пожал плечами:

– Не сочли нужным. Ну хоть о мамаше я теперь знаю больше.

– Кстати, – встряла Фиса, окончательно выбравшись из туфельного плена. – Троя

Александровна, а почему ваш дар Мегеры сразу этих засранок не прибил? Засланные ведь.

По щелчку пальцев физкультурницы убранная к стенке мебель переместилась на свои

старые места.

– Я уже думала об этом, – произнесла учительница, садясь на диван. – Скорее всего ответ

в том, что к тому моменту они не собирались совершать ничего подобного. Приказ о моем

устранении пришел позже, а до этого они просто обучались, маскируясь под обычных курсанток. А

за мысли мой дар не карает.

– Очень жаль, – покачал головой магистр. – Удалось бы избежать многих проблем.

– Как бы то ни было, я рада, что у них ничего не получилось, – Анфиса вернулась к своей

чашке, наполнила ее душистым напитком и задумчиво протянула, – И все же бой в платьях

неудобен, нужно поработать над дизайном.

И с задумчивым выражением лица наколдовала себе стопку листов, цветные

карандаши и принялась что-то рисовать.

ГЛАВА 8

Утро началось с подъема на рассвете. Эридан разбудил меня и Кристину и погнал на

утреннюю пробежку.

Вчерашний разговор с Эльвирой у герцога не задался. Он ей пытался втолковать, что

шиза несет огромную угрозу, та же в ответ молча слушала, морщилась моим курносым носом,

глотала комья от обиды и сдерживала слезы. До Тарфолда не сразу дошло, что она вот-вот

разрыдается, ее выдала только дрожь в подбородке, а когда опомнившись он попытался Эльвиру

утешить, нарвался на тихое:

– Не подходите!

После этих слов она окончательно задавила в себе вырывающийся плач и ушла в

подсознание, где и сохраняла молчание до сих пор.

Обиделась. И на меня, и на него.

Самое смешное, что я ее даже понимала в каком-то смысле. Это для меня она заноза в

одном месте, а я для нее единственное окно в мир. Да и как по мне: она взяла олимпийскую

планку. На что она вообще надеялась? Что женоненавистник Эридан оценит ее выходки? Хотя,

надо заметить, он и так изменился, мягче стал, оттаял, что ли.

Кристина витала где-то в облаках. Вчера во время визита королевы она и Велидор, пока

прятались в комнате, смогли окончательно найти общий язык. Никакого флирта в их общении не

было, только серьезные разговоры, пусть и на отвлеченные темы. А перед сном король Пятого

радужного с аппетитом уплетал стряпню, которую еще с утра приготовила подруга.

В общем, все как будто шло своим чередом.

Мы вернулись после пробежки, приняли душ, позавтракали. Все казалось таким

спокойным и обыденным, словно вокруг нас никогда не закручивался клубок дворцовых интриг.

Велидор вел себя, как обычный человек, а не знатный король. Беседовал на отвлеченные темы,

интересовался о Внешнем мире, даже анекдоты рассказывал.

Бусинка и Мурз облюбовали подоконник и теперь отогревались на теплом солнышке.

Только неприкаянный Пушистик все никак не мог найти себе места и грустно бродил по дому.

Пожалев его, я забрала белого красавца к себе на руки, только там он наконец успокоился и уснул.