Unknown: Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

Общайтесь, если что, жмите кнопку вызова, — доброжелательно улыбается и выходит из палаты.

Гера остается один на один со своей долгожданной малышкой, со своей дочерью. Она крошечная, маленькая. Черт его

знает, какими должны быть новорожденные дети, но его девочка совсем маленькая, беззащитная и невесомая. И руки, будто

не свои, не слушаются, держа ее с напряжением, неумело, а в груди ощущение знакомое, все то же горячее, медовое. Тогда

свою девочку Артём берет, как в том сне: прижимает к себе, держа столбиком. Долгожданный комочек счастья.

Выстраданный, сбереженный.

Как только в его движениях появляется та самая уверенность, Юляша затихает, успокаивается, пригревается у него в руках;

она похожа на котенка — с закрытыми глазками, еще слепая, реагирующая только на прикосновения и голос.

Некоторое время Гергердт стоит посреди палаты, опасаясь даже шевельнуться, потом аккуратно присаживается на диван,

контролируя каждое движение. Его мучают смешанные чувства: с одной стороны, тихая радость, что, наконец, он остается с

дочкой наедине, а с другой, тут же охватывает какая-то беспомощность. Кажется, что не справится он, не сможет понять

малышку и помочь ей. Как понять того, кто еще не в состоянии выразить свои потребности?

Детки все чувствуют, так, кажется, сказала медсестра. Значит надо, чтобы дочь почувствовала. Он перехватывает девочку,

устраивая головку на сгибе локтя; смотрит, изучает родное личико, запоминает каждую черточку; боясь поцарапать

нежнейшую кожу на щечке грубой щетиной, склоняется и целует бледно-розовую распашонку, которым прикрыто ее тело;

аккуратно берет крошечную ручку, скрытую рукавчиком, сжимает, ощущая в ответ слабое шевеление пальчиков.

Его дочь. Доченька…

Он называл ее так до родов, придумывал прозвища, когда обращался к животу жены, а теперь почему-то язык занемел.

— Малышка, я тебя люблю, — не сразу произносит он. Шепчет. На большее не хватает дыхания — или смелости? — как

будто заново учится говорить.

Проходит немало времени прежде чем Артём успокаивается, обретает уверенность в мыслях, и в его голове красной

лампочкой зажигаются слова: «Я стал отцом!». Он вспоминает, что именно это сказала ему медсестра, когда зашла в палату

— поздравила с рождением дочери, — и усмехается: сам чувствует себя младенцем не хуже Юльки. Он сам как

новорожденный. С ней на руках он учится произносить самые важные слова, с ней он учится новым движениям,

преодолевает собственную неловкость, скованность и естественный страх, пропитывается и начинает жить новым

ощущением, которое не дано понять тому, кто не держал в руках собственное дитя. Оно ни с чем не сравнимое, волшебное.

Оно называется «счастье». И за это счастье держать на руках собственную дочь он должен благодарить свою жену.

Единственную бесконечно любимую женщину.

Гергердт вдруг понимает, что ни разу не говорил Раде о своей любви напрямую. Писал сообщения, говорил округлыми

фразами, но так, как сказал он это своей дочери, жене не говорил никогда. Нужно сказать. Хочется. Очень хочется. Мало

того, что она наверняка чувствует, нужно, чтобы знала.

Он скажет, как только увидит ее. Он обязательно ей скажет.

fima18.12.2015 23:24 » Глава 30

Как говорится, желаю, чтобы все!

«Собачье сердце»

— Что за истерика в голосе? — спрашивает Артём, с тревогой вслушиваясь в расстроенный голос жены.

— Нет у меня никакой истерики, — храбро отпирается она, но обмануть не получается. С ним не получается такое никогда.

Он каким-то особенным чутьем чувствует ее настроение, угадывает переживания. Может быть, потому что болеет с ней

одними и теми же заботами. Об одном они с ним думают, в одном направлении мыслят.

— Я же слышу, — тихо. С укором.

— Нет, я просто беспокоюсь, как вы там? Как дела? — невольно Рада понижает тон, подстраиваясь под голос Артёма. Так

тихо он говорит, когда находится рядом со их спящей дочерью.

— Мы? Нормально мы. Жрем, спим и подгузники мараем, что нам еще делать. А Петровна на кухне хлеб ножом для рыбы

пилит. Так что все у нас просто шикарно. Ты хнычешь там, что ли?

— Нет…

— Не хнычь, а то я сейчас начну нервничать, и всем будет плохо.

— Я не хнычу. Что моя крошечка делает?

— В магазин ушла за пивом.

— Гера! — смеется Рада.

— Поговорить с ней хочешь, трубку дать ей? — Смотрит на малышку, тихо посапывающую на его животе.