Unknown: Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

в щечку, прижимает к себе.

— Капризничала немного, — подтверждает Рада.

— В угол поставлю.

— Только вместе с собой, — смеется жена, беря мужа под руку и радуясь, что ей всегда есть с кем разделить свою

усталость. Не только усталость, но и радость, и горе. Всем, чем может, она делится с Герой — и теплом, и лаской, и

любовью.

Их разговор постепенно затихает. Они идут молча, иногда вспыхивая улыбкой и переглядываясь, будто ища во взгляде друг

друга подтверждение своих тайных мыслей. Рада вспоминает, как Артём впервые в жизни открыто признался ей в любви.

Это было на следующий день после родов. Ее перевели в послеродовую палату, она лежала вся разбитая и едва

соображала что-то от боли и лекарств. А он с ходу к ней с признанием… Она в слезы. Артём, конечно, не понял, а она просто

от эмоциональной слабости. Тогда его сиплое и тяжелое «я тебя люблю» подействовало лучше обезболивающего. И их

девочка, которую она взяла на руки, влила в нее новые силы. И все равно! Несмотря ни на что Рада чувствовала себя

самой счастливой на свете! Самой счастливой, самой любимой, самой желанной!

И сейчас она все это чувствует. Она — жена, она — мать, она о большем не может и мечтать.

— Нужно нагуляться, да, а то зима скоро…

— А что нам зима? Зимой поедем на Майорку. Там тепло, малявке хорошо будет. Подождем еще месяца два, пусть

окрепнет, а потом улетим.

— Да? — Рада оживляется. Они с Артёмом еще не осуждали этот вопрос. Не до того было.

— Майорка-а-а… — вздыхает Гергердт, — море-е-е…

— Никакого моря! — возмущается Рада, припоминая тот страшный прыжок с утеса.

Гергердт смеется:

— А мы с Юляхой пойдем купаться? Доча, пойдем же?

— Ага, с Юляхой они пойдут… — шутливо грозит жена и мечтательно вздыхает.

Майорка — восхитительное место. Она любит этот остров, любит их дом, там они зачали Юляшу.

— Ты рада? — спрашивает Артём с довольной улыбкой.

— Я рада, — кивает. — Я Рада! — кричит она и смеется, замечает, что люди смотрят на них. А ей плевать. — Я Рада

Гергердт!

Гергердт подхватывает ее смех:

— Я сразу понял, что одной шубой не отделаюсь.

— Угу, поэтому замахнулся на такой долгосрочный проект.

— Да, — смотрит на дочь, — вот он мой долгосрочный проект. Самое лучшее, что я сделал в этой жизни.

У самого эти слова вызывают волну тепла. Не зря говорят… Любовь действительно греет. Но не та пафосная,

воздыхательная и возвышенная, а обычная — приземленная. Земная любовь. Безбожно эгоистичная, когда, стараясь взять

для себя все, жадно вдыхаешь каждый день, каждое мгновение.

Эта любовь с четким ощущением, с ритмом, с болью, с простреленным сердцем. Она колючая, закаленная, требующая

ежедневных доказательств перед самим собой. Требующая каждый день маленького подвига — любить все плюсы и минусы

своей женщины. Жить ее чувствами, желаниями и мыслями как своими. Учиться вместе с ней чему-то новому, открывать для

себя недоступные ранее стороны жизни.

Недоступное. Новое. Потому что единственное, чему он за всю жизнь научился, это ненавидеть тех, кто ненавидит его. И при

этом всю жизнь он делал так, чтобы его не любили, сразу обвешиваясь ярлыками и цепляя себе на грудь вывеску «Я

ублюдок». Чтобы потом не разочаровываться, а получать ожидаемое. Получать то, что заслуживает.

Он и сейчас такой: не прощает людям злость, не распахивает душу, выискивая остатки добродетели в каждом мимо

проходящем человеке. Он не добр, не склонен к пониманию. Он никому не заглядывает в глаза, ища во взгляде отголоски

самого себя. Бьет наотмашь, вгоняет грубые слова иголками, вводя внутривенно инъекцию презрения.

Но ему дали ребенка от Рады. Его дочь — новая точка отсчета. Экватор. Возможность обнулиться. Начать все сначала.

Попытаться сделать в своей жизни хоть что-то правильное и нужное, наделить другим смыслом свои ощущения. Испытать

гордость, но не ту, с детства искореженную, изуродованную и вывернутую наизнанку, когда гордишься своими

нечеловеческими поступками, но при этом никогда — собой. Сейчас же, медленно проникаясь этим чувством без излишнего

самолюбования, он гордится собой, женой и своей крохой, которая своим рождением изменила их жизнь навсегда.

***

— ...Не говори, вот только, кажется, батоном в коляске валялась, а уже бегает и орет на весь дом. Ванька, это ты виноват.

Вот так и оставляй тебе ребенка, совсем мне дочь испортил. Еще неделя на Майорке, Юлька бы меня тут матом встретила.