Геннадий Авласенко - Унесенные временем

Санькина мама, как человек, сведущий в медицине, тотчас же принялась за лечение. И надо отдать ей должное, сделала все что могла. Так что, когда «скорая» увезла незнакомца, ему уже ничего серьезного не угрожало.

В районной больнице этот странный парень провел три недели, и все это время Санькина мама навещала его, хоть тетя Клава (опять же, по ее соб­ственным словам) всячески отговаривала подругу от этих компрометирую­щих поездок. А окончилось все тем, что мама однажды вернулась в деревню уже вместе с папой.

За время, проведенное в больнице, будущий Санькин отец так ничего о себе и не вспомнил. И даже представители правоохранительных органов, посещавшие его там несколько раз, ничем не смогли помочь, и вообще никто из районного начальства понятия не имел, что им делать дальше с таким нео­жиданным «найденышем». В больнице вечно держать человека не станешь, родственников тоже обнаружить не удалось, ни близких, ни дальних (хоть его даже по телевизору несколько раз с этой целью показывали). И все облегчен­но вздохнули, когда мама Саньки пожелала забрать его к себе.

Все, кроме тети Клавы.

Кажется, именно тогда подруги впервые поссорились, и настолько серьез­но, что долго между собой не общались. Точнее: вплоть до его таинственного исчезновения.

Родители Саньки остались жить на квартире у старушки, которая, впро­чем, вскоре уехала в город к дочери. А тетя Клава, кипя от негодования, перебралась в дом на соседней улице, где неожиданно закрутила недолгий роман с Исаем, одним из заезжих шабашников. В результате сего недолгого романа на свет появился Иван. А еще через год у мамы с папой родилась Санька.

Отец ее, хоть так ничего и не вспомнил из своего прошлого, на удивле­ние быстро освоился в деревне. У него оказались золотые руки, и по сло­вам сельчан, он мог починить буквально все, начиная от старого, черно­белого еще телевизора и заканчивая полуразвалившимся трактором или комбайном. Вот почему колхозное начальство ценило его высоко, и все соседи им тоже весьма дорожили. А если и перемывали часом косточки втихаря (за то, что не пьет совершенно и денег за ремонт тоже никак ему не всучить), то делали это безо всякой злости или зависти, как говорится, любя. Уж больно странно и непривычно выглядел в этой почти поголовно пьющей деревне.

Но жили родители Саньки дружно, и без всякого сомнения, очень друг друга любили. А после того как, стараниями мамы, отцу выправили новые документы, где его записали как Николая Петровича Орлова (имя и отчество придумала мама, фамилию же оставила свою), они даже расписались.

Глава 2

Произошло это теплым майским вечером, когда Санька с матерью смо­трели по телевизору какую-то передачу о международном терроризме. Точ­нее, они ее почти не смотрели, терпеливо дожидаясь окончания, после кото­рого должна была начаться большая музыкальная программа. Санька, сидя за столом, лениво перелистывала учебник по математике, делая последние приготовления к завтрашней самостоятельной работе, мать на диване что-то не то вязала, не то вновь распускала неудачно связанное.

И в это время в экране телевизора промелькнул такой узнаваемый сюжет, связанный с гибелью башен-близнецов в Нью-Йорке, и мать, встрепенувшись и внимательно уставившись на экран, произнесла вдруг загадочную и совер­шенно непонятную для Саньки фразу:

— А ведь он это тогда предсказал.

Проговорив короткую сию фразу, мать вновь замолчала, углубившись в вязание (или распускание), а Санька, потеряв всяческий интерес и к теле­визору, и к математике, удивленно уставилась на мать. Она явно ждала про­должения, но, кажется, ждала совершенно напрасно.

— Кто предсказал, ма? — поинтересовалась Санька, когда стало ясно, что никакого продолжения не предвидится. Потом ее вдруг осенило. — Ты это о папе, да?

Мать молча кивнула, давая этим понять, что разговор окончен.

Впрочем, у самой Саньки на этот счет было мнение прямо противополож­ное. Решительно отбросив учебник и еще более решительно щелкнув пультом на отключение, Санька тут же перебралась к матери на диван.

— Расскажи подробнее! — коротко потребовала она.

— Что рассказать? — не поняла или сделала вид, что не поняла, мать. — И зачем это ты телевизор выключила?

— Чтобы тебя послушать! — Санька уселась поудобнее и прижалась щекой к теплому материнскому плечу. — Так что давай, колись!

Вздохнув, мать отложила в сторону вязание и, обняв Саньку рукой за плечи, привлекла ее к себе. И так они сидели молча и совершенно неподвиж­но некоторое и довольно-таки продолжительное время.