Камиль Зиганшин - Скитники

Унося последние отголоски дня, по небу проплыл запоздалый клин красных, от лучей невидимого уже солнца, лебедей. В сгущающейся тьме растворялось, исчезало неисчерпаемое богатство форм пиков, ущелий, отрогов. В тишине отчетливо различался звон далекого ключа. Зеленоватое небо, неуловимо меняя цвет, стало темно-фиолетовым, а вскоре и вовсе почернело. Вызрели первые звезды…

Вместе с рассветом сплошным войлоком наползли низкие тучи, но смелый путник не повернул обратно, а упрямо карабкался к скрытому за ними горному массиву. Поднимаясь все выше и выше, он с волнением ожидал момента, когда сможет дотронуться до серых туч: вдруг они такие плотные, что сквозь них он не сможет пройти?

Достигнув, наконец, облачного покрова, Корней с удивлением и облегчением обнаружил, что облака - это обычный туман, только очень густой.

С трудом на ощупь, пройдя сквозь влажную муть, он через пару часов вновь увидел синее небо, слепящий диск солнца. А внизу под ногами простиралось во все стороны белое бугристое покрывало, из которого торчали заснеженные пики хребтов, ослепительно и нежно сиявшие под синевой неба. Корней стоял на подступах к самому высокому - трехглавому.

На севере и северо-востоке просматривались еще более величественные хребты, сверкавшие серебром зубчатых корон. Все вместе это напоминало вспененные гребни речных шивер. Когда-то мать рассказывала Корнею эвенкийские предания, в которых говорилось, что за этими горами, через много дней пути - тундра: ровная земля с бесчисленными стадами оленей, а еще дальше - Край суши, обрывающийся в Соленое море с бесконечными полями льдов и торосов…

По мере того как он взбирался к заветной много главой вершине, хрустальный купол неба вопреки его ожиданиям не приближался, а, напротив, темнея, удалялся, становясь еще более недосягаемым. Трудно было поверить, что внизу, под сугробами облаков, сейчас пасмурно - так ярко здесь полыхало солнце, слепил глаза снег. “Вот он - мир ангелов и архангелов! Где-то выше должно быть Божья обитель” - благоговейно подумал скитник.

Гора оказалась не трех, как виделось снизу, а пятиглавой. Невесть откуда прилетевший ветер погнал по снежным перемычкам, соединяющим пики горы, седые пряди поземки. Колючие порывы все крепчали. Снег слепил глаза, бил в лицо жгучим потоком. Дивясь тому, сколь быстро переменилась погода, Корней зашел под защиту суставчатых скал-останцев, частокол которых, словно вешки, указывал дорогу к его давней мечте - самой высокой вершине. Оглядев уходящую вверх ложбину, он застыл от удивления: по ее склону медленно двигалось черное существо, похожее на человека. В этот миг налетел жесткий шквалистый ветер, и на время все потонуло в белой мгле. Когда порыв ослабел и видимость улучшилась, скитник с облегчением отметил, что видение исчезло.

“Пожалуй, лучше отдохнуть, а то мерещиться всякое стало. Да и подкрепиться пора”, - решил путник и заполз в нишу у основания скалы. Метель тем временем разыгралась не на шутку. Вскоре даже ближние скалы растворились в вихрях снежной круговерти. “Как бы не пришлось возвращаться”, - подумал Корней. Он привалился к податливому надуву: усталость, а главное, непривычная высота все же давали о себе знать.

Под завывание ветра незаметно подкралась дрема, приятная и неподвластная воле человека. Веки смежились…

В полусне Корнею привиделся снежный пик. Он стоял на нем почему-то босиком и тянулся руками к слепящим бокам солнца.

“Хорошо-то как! Ох как хорошо! А светило, оказывается, вовсе и не жгучее, а напротив, теплое и ласковое!”

Корней осторожно взял и понес раскаленный шар, ступая босыми ногами по острому, как бритва, гребню, но от нестерпимой боли в ступнях проснулся…

Над ним склонилось волосатое чудище с выставленными вперед, словно напоказ, желтыми зубами. Оно растирало ступни его ног ладонями с жесткой, грубой кожей.

- Господи Исусе, неужто я у пещерников?!

“Пещерник”, заметив испуг, поспешил успокоить:

- Не робей, это я, Лука-Горбун… Не признал, что ли?

По тому, как медленно и отчетливо человек выговаривал слова, было понятно, что он отвык от общения.

Перед глазами Корнея сразу ожила давняя картина: горбун, с выставленными зубами и длинными, висящими до земли руками, рассказывает ему сказки. Корней мало, что понимает в них, но крупные желтые зубы невольно притягивают взор. Он не осмеливается отвести от них глаз. Боится: вдруг они выпрыгнут изо рта и укусят?

- Да, да, дядя Лука. Признал! - облегченно вымолвил скитник, - Простите, Христа ради, попервости за пещерника принял - уж больно вид у вас одичалый.