Кэт Кроули: Лунное граффити

— Чуете? — ликует Джезз. — Погода меняется.

— Слава Богу, — отзывается Дэйзи. — До смер­ти надоело потеть.

Я вытягиваю руки вверх, всей кожей ощущаю перемены. Под конец не бывает грома и молний. Только легкий бриз. Я чувствую себя как «Ника Самофракийская, крылатая богиня победы», кото­рую показывала мне миссис Джей. Мраморная ста­туя хранится в Париже, в Лувре. Ей снесло голо­ву, но вид у нее все равно торжествующий. Полуангел, получеловек с широко распростертыми крыльями.

Поворачиваюсь к Джезз и решительно заявляю:

— Я поцелую Эда.

Джезз улыбается.

Фургон тормозит, из него выпрыгивают Лео и Дилан. Лео идет к Джезз. Он расплывается в улыб­ке, и в этой улыбке то, чего раньше я не видела: Джезз ему нравится. Она сурово наставляет на не­го палец:

— Я не встречаюсь с уголовниками.

Смотрю, как он берет одну из бесчисленных ко­сичек и медленно наматывает на палец.

— Не пойду я в уголовники. Пора взрослеть.

Я открываю заднюю дверь фургона, и во мне снова «дзынь» наоборот:

— Здесь пусто.

— Так мы же решили не грабить школу, — не переставая накручивать косичку на палец, говорит Лео.

— А где Эд?

Рука Лео замирает, он поворачивается ко мне. И я без слов понимаю, что Эд сейчас с Бет.

— Тем лучше для него.

Сажусь на бордюр.

— Тем лучше для него.

Ложусь на тротуар.

— Тем лучше для него.

Джезз ложится рядом.

— Я смотрю на звезды, — предупреждаю я.

— Ты хочешь уменьшиться, чтобы твои пробле­мы потеряли всякое значение?

— Не-а. Смотрю, потому что сейчас небо не за­стилает смог. Мне нужно, чтобы ярко светили звезды.

— Нервы сдают, да?

— Мне грустно. Зато теперь я знаю правду про Тень. Почти уверена, что знаю правду про роди­телей. Или буду знать, когда утром спрошу у них про развод.

— Извини, что ввязала тебя в сегодняшнюю ис­торию. Я бесцеремонная подруга. Вечно норовлю высказаться о твоих маме и папе, а сама даже не знаю их толком.

— Как ни странно, ты права: реальность — луч­ше. Правда — лучше. Больнее, но лучше.

— Как она? — спрашивает Лео.

— Все в порядке, — отвечает Джезз. — Иди сю­да, на тротуаре всем места хватит. Мы проверяем, все ли звезды на месте.

Теперь мы лежим бок о бок и слушаем, как Ди­лан и Дэйзи выясняют отношения.

— Прости, что я швырял в тебя яйца на твой день рождения.

— Ты лучше число запиши, чтоб не забыть на следующий год.

— Ладно. А какое вчера было число?

И мы хором кричим:

— Девятнадцатое октября!

— То есть мы будем вместе и в следующем го­ду? — веселеет Дилан.

— Надежда есть. Но врать мне больше не смей.

— Хорошо, мне нельзя врать, а тебе нельзя об­зывать меня придурком.

— Логично.

Дилан достает из кармана клочок бумаги и чи­тает вслух.

— Если б мое чувство к тебе было толпой фут­больных фанатов, ты оглохла бы от дикого рева. Если б мое чувство к тебе было боксером, то со­перник лежал бы на ринге мертвым. Если б мое чувство к тебе было сладостями, в двадцать ты бы стала беззубой. Если б мое чувство к тебе было деньгами, ты гребла бы их лопатой.

— Это не твои стихи, так? — спрашивает Дэйзи.

— Мысли мои. Лео только придал им форму.

— Сойдет, — говорит Дэйзи и засовывает ли­сточек в карман.

Полежав еще немного, я встаю и иду за вело­сипедом. Ему порядком досталось, но ехать мож­но. Отматываю от руля шлем. Надеваю. Медлен­но, ощущая кожей прохладный ветер, качу по ули­цам. Эффект темного стекла скоро пройдет, нач­нет светать. Птицы шумно хозяйничают в мире, принадлежащем пока только им. И мне. Я петляю из стороны в сторону. Прошедшая ночь не будет для меня ночью, когда меня бросили ради Бет. Или ночью, когда я чуть не поцеловала Тень. Это ночь-приключение. Начало чего-то настоящего.

5:30

Уже

Она говорит что прощает

Она говорит так и быть в этот раз

Она говорит поцелуй же меня что ты

медлишь

Она говорит поиграй косичками

Она говорит я для того их и заплетала

Она говорит здорово что веет прохладой

Я говорю до завтра

Она глядит на часы и говорит

Уже завтра

Птицы кружат над нашими головами. Я беру Бет за руку. Она перестает шептать мне на ухо, по­нимая, как и я, что все кончено. Что я пришел из­виниться и расстаться по-настоящему. Я не могу быть с ней, раз думаю о Люси.