lana - Unknown

Было бы неплохо, если она подождала бы час или два, но Ванесса, вероятно, не понимает, что мы находимся в другом часовом поясе.

— Ничего нового о Тайлере? — спрашиваю я, переваливаясь на кровати и протягивая руки в его сторону.

— Нет. Ничего не изменилось со вчерашнего утра, — он хмурится, глядя на сообщение. — Они немного волнуются.

— Разве это нормально, что он так долго не выходит из комы? — успеваю я спросить, прежде чем зевнуть.

— Обычно быстрее, но у него одновременно проходит детоксикация. На данный момент его организм переживает серьезные проблемы, так что, на самом деле, лучше, если он спит как можно дольше.

— Он что, подсел на болеутоляющие? — спрашиваю я, оперевшись на свой локоть.

— Да, Ванесса полагает, что он употреблял до десятка таблеток в день, — признается Трей. — Тайлер был на них так долго, что ему пришлось принимать еще большие дозы, чтобы получить какую-то помощь.

— Прежде всего, почему он нуждается в них?

Мой разум не может понять, для чего молодому человеку нужно сутки напролет принимать обезболивающие.

— Он страдал от боли в колене после многократных реконструктивных операций, поэтому продолжал получать полный их комплект, и я не думаю, что он когда-либо делал длительный перерыв между приемами лекарств, чтобы понять, утихнет ли боль сам по себе. Его лечащий врач не видел в этом никакого вреда, но это было еще до того, как к этим лекарствам стали относиться как к наркотикам.

Трей скатывается к краю кровати и встает.

— Я давно знал, куда все это ведет. Я говорил матери, что ему либо необходимо провериться в наркологической клинике, либо он окажется в «смертельной спирали».

— Почему она ничего не сделала с этим? — качаю я головой в полном изумлении.

— Потому что мама — «скрытый алкоголик», Тайлер и я знаем это. Даже когда мы были маленькими мальчиками и возвращались домой из школы, от мамы так странно пахло, — объясняет он, подбирая свою одежду. — Я помню, как она и папа спорили об этом поздно ночью, когда мне было лет десять или одиннадцать. После этого все стало еще хуже.

— Она все также пьет до сих пор?

Когда я видела ее в Нью-Йорке, она казалась такой спокойной и полностью контролирующей себя.

— Ванесса говорит, что она пила снова, — отвечает он, и в это время начинает звонить телефон. — Видимо, у нее уши горят.

Он смотрит на меня с ухмылкой.

— Доброе утро, мама. Что случилось?

Выражение его лица становится мрачным, пока он слушает то, что она сообщает ему.

— Именно поэтому я переживал за него, — говорит он презрительным тоном, прежде чем снова сделать паузу. — Я знаю, но все равно, не думаю, что он хотел бы прийти в сознание прямо сейчас. Он находится в режиме полной детоксикации. Вот почему они использовали «Наркан».

Он заходит в ванную комнату и закрывает за собой дверь. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы встать и одеться в ту же одежду, что была на мне вчера. Я знаю, что должна была поехать домой прошлой ночью. По крайней мере, сейчас раннее утро, и, возможно, все еще спят, и я могла бы проскользнуть незамеченной и быть чистой в их глазах.

— Мне нужно принять душ и позаботиться о нескольких вещах, — говорит он, выходя из ванной, явно чем-то взволнованный. — Я нашел прокат лимузинов и меня доставят к твоему отцу около десяти.

— Здорово, но не ожидай, что прибудет лимузин такой, к которому ты привык, — хихикаю я. — Дома все в порядке?

— Нет. Мне нужно присутствовать при разговоре, когда придет доктор Тайлера этим утром. Он должен быть там примерно через сорок минут, — он вздыхает. — Мама и Ванесса понятия не имеют, что происходит. Они не задают правильные вопросы.

— Я все понимаю. Мы не поедем к месту захоронения до полудня, так что не торопись, — говорю я, подхожу к нему и целую в губы. — Спасибо за чудесную ночь.

— Это было здорово, — уголки его губ поднимаются. — Обещаю, скоро увидимся.

— Пока, секси.

Я улыбаюсь ему, прежде чем повернуться к двери.

— Кстати, ... мама посылает свои соболезнования тебе, Дарле и Рею, — добавляет он запоздало. — Ей жаль, что она не может присутствовать здесь.

— Спасибо. Я им сообщу.

Проходя по коридору, мне кажется, что на первом этаже все тихо. Я снимаю свои сапоги, так как в них невозможно преодолеть лестницу, чтобы она не скрипнула. Я знаю, что я взрослая женщина, но у Пегги манера поведения, как у учительницы начальной школы, и я, по правде говоря, не хочу иметь с ней дело сегодня утром. Я стремглав проношусь мимо небольшой стойки регистрации, чтобы не быть замеченной, и останавливаюсь у дверей, чтобы надеть сапоги.