Лорел Гамильтон - Мертвый лед

- Я стану тигром, не наполовину, штаны... - он тяжело сглотнул, как будто ему было больно говорить, снова закашлялся, отплевываясь кровью, и сгорбился, словно хотел бережно закрыть поврежденный торс.

- Если он перекинется в полную форму своего тигра, штаны могут уцелеть, - закончил за него Никки. - Нам просто нужно будет помочь ему снять их, когда он обернется.

- Ты к нему не притронешься, - предупредила Сюзанна.

- Думаешь, мы с ним теперь враги?

- Ты избил его до бесчувствия, так что да.

Сюзанна, казалось, была возмущена тем, что он посмел заговорить об этом.

- Мы с тобой теперь враги. Домино? - спросил он.

- Нет, помоги мне снять штаны. Я не уверен, что смогу контролировать, в какую форму перекинуться. Только достал эти тактические брюки.

Никки опустился на колени по другую сторону от Домино. Сюзанна обхватила руками плечи Домино и потянула его назад прочь от Никки. Домино болезненно застонал от, видимо, сильной боли.

- Не трогай его!

- Ты делаешь мне больно, - удалось сказать Домино.

- Неудачно ты выгнула его, - сказала я.

- Откуда у тебя такое спокойствие? - поразилась Сюзанна.

Я не была уверена, обращалась ли она ко мне или Домино, но ответила:

- Потому что все кончено.

- Он до сих пор истекает кровью, ему больно, ничего не кончено.

- Драка закончена, - пояснил Никки и потянулся к ремню Домино.

- Что ты творишь? - Сюзанна была возмущена, но на этот раз не отстраняла Домино прочь от Никки.

- Он сам попросил Никки помочь снять ему штаны, помнишь? - сказала я.

Никки расстегнул брюки другого мужчины теми же уверенными и ловкими движениями, с которыми раздевал меня. Сейчас я носила почти такой же ремень, он был достаточно крепким, чтобы не провисать под весом кобуры с оружием и не износиться слишком быстро.

Когда Никки начал стягивать штаны Домино с пояса вниз, Сюзанна не выдержала:

- Как ты позволяешь, чтобы он к тебе так прикасался?

- Анита с Никки снимут с меня штаны, причинив меньше боли, - сказал Домино.

Я помогла Никки стянуть брюки с бедер Домино. Сегодня он был в черном белье, бразильана или рио-модель, из тех, что высоко сидели по бокам. Я знала, что он одел их для Джейд. Это было одним из строгих предпочтений, которые она озвучивала окружавшим ее мужчинам.

- Он пытался убить тебя! - воскликнула Сюзанна.

- Если бы он хотел убить меня, то сделал бы это, - ответил Домино. Он скривился и попытался приподняться, чтобы помочь нам, когда мы стянули брюки до середины бедра. Домино снова закашлялся, в утреннем свете свежий сгусток крови выглядел ярко-красным.

- Если это твое легкое, то нам нужно срочно доставить тебя в больницу, или ты можешь погибнуть.

Когда Домино смог заговорить, не отхаркивая кровь, он вытер рот тыльной стороной ладони н произнес:

- Я исцелюсь, и Никки знает это.

- Я ничего в этом не понимаю, - проговорила она.

- Ты кажешься милой, но нет, ты не понимаешь.

- Так объясни мне, потому что это бессмыслица.

Домино посмотрел на нее, Сюзанна как будто и не замечала раньше его желтые с красными всполохами глаза, возможно, она и правда не видела их в темноте. А сейчас уставилась в них и прошептала:

- О боже, твои глаза...

- Прекрасны, не правда ли? - подсказала я.

Она не отводила взгляда от его горящих глаз, словно загипнотизированная змеей мышка.

- Я кажусь тебе славным на фоне Никки, но меня воспитывали быть мускулами классического бандита, не самый славный заработок. Не нежный, не добрый, и чтобы стоять рядом с боссом, охраняя его, я тоже не должен быть таким, - заговорил Домино. - Из Никки плохой парень круче, чем из меня, но это не делает меня хорошим человеком, не делает тем хорошим парнем, за которого ты меня принимаешь.

- Я ничего в этом не понимаю.

Он повернулся и посмотрел на меня.

- Думаю, Сюзанне стоит отойти куда-нибудь.

Я кивнула.

- Эдди, не мог бы ты посадить Сюзанну в грузовик? Домино нужно немного уединения, чтобы раздеться.

Домино взглянул на меня. Он знал, да и я знала, что ему было плевать, увидит ли она его голым. Он просто не желал, чтобы кто-то посторонний ко всему этому вынуждал его чувствовать себя уродом или, возможно, служил напоминанием, насколько далеки мы были от "обычных" людей.

Подошел Эдди и помог своей дочери подняться, и Домино пришлось самому удерживать свой вес, опираясь на одну руку. Он не смог скрыть, что это было болезненно, и то, что он предпочел стерпеть боль, чем воспользоваться поддержкой миловидной женщины, говорило о том, как сильно его беспокоило ее к нему отношение. Одно дело знать, что ты урод, и совсем другое – когда отношение других людей вколачивает в тебя это осознание с топором.