Unknown - Miropolskiy I fb2

Одинцов крякнул, Ева рассмеялась, Арцишев покачал головой, а Салтаханов спросил:

– Это всё?

– Я думал, вам интересно, – обиделся историк. – Мы же договорились: каждый рассказывает то, что ему кажется важным. Про математику мне сказать нечего, зато... Между прочим, титул эфиопских императоров – Лев Иудеи. Не знали? Они почти три тысячи лет считают себя потомками царя Соломона. Столицей Соломона и Давида был Иерусалим. Одно из неофициальных названий города – Ариэль. Это значит – Лев Бога. Давид спроектировал иерусалимский Храм, а Соломон его построил и поставил там Ковчег Завета. Храм тоже часто сравнивали с лежащим львом.

Одинцову опять пришла на ум заметка, читанная в день числа пи , где упоминался Храм Соломона и точные расчёты при его постройке. Вот ведь наваждение... – В Иерусалиме полно львов, – сказал Одинцов. – В смысле скульптур всяких. В синагогах старых тоже львов и единорогов на стенах рисовали. И на надгробиях еврейских... Чего вы так смотрите? Это был просто туризм, всё тихомирно, никакой стрельбы. Экскурсии. Мы несколько раз летали туда с Вараксой. Что, нельзя? Тут Одинцов подумал, что Варакса неспроста возил его в Израиль, а Ева отвлекла внимание на себя, припомнив английскую детскую песенку про битву льва с единорогом. – Песенка на самом деле про войну Англии и Шотландии, – авторитетно заявил Мунин. – Лев – английский символ, а единорог – шотландский. Эту песенку у нас для «Алисы в стране чудес» переводили.

Вёл за корону смертный бой со Львом Единорог. Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог, Кто подавал им чёрный хлеб, а кто давал пирог, А после их под барабан прогнали за порог. – Если российские розенкрейцеры искали какую-то английскую или шотландскую тайну, – задумчиво сказал Салтаханов, – через льва с единорогом интересный мостик получается до Иерусалима. То есть до Ковчега Завета. – Само собой, – согласился профессор. – Мы говорим «Иерусалим» – подразумеваем «Ковчег», и наоборот. Коллега Мунин не даст соврать, царь Давид строил Иерусалим именно для того, чтобы разместить в нём Храм, а в Храме поставить Ковчег. Так что всё сходится. – Лев и единорог, – под нос бурчала Ева, составляя два столбика в блокноте. – Юг и Север. Хаос и Абсолют. – Ковчег и Храм, – подсказал ей Арцишев. – Но с Россией связь очень слабенькая. – Ничего не слабенькая, – Мунин снова стал перелистывать папку в поисках нужных картинок. – Серебряными единорогами было расшито парадное седло Ивана Грозного. Его костяной трон весь покрыт уникальной резьбой, и там кругом единороги со львами. Трон можно в Москве посмотреть, в музее... Самый первый Покровский храм на Руси тоже в барельефах. Церковь Покрова на Нерли – знаете? Вот она... Здесь и лев с единорогом высечены, и царь Давид... Иван Грозный вообще себя чуть ли не открытым текстом сравнивал с Давидом. А ещё был у него самый близкий сподвижник, Андрей Курбский. Единственный, кто во всём поддерживал Ивана, но потом предал и сбежал к врагам. После этого у них завязалась переписка очень любопытная. И там Курбский называет Россию – Израилем... – Ну это уже слишком! – возмутился Одинцов. – Почему евреи всегда на себя одеяло тянут? – Евреи здесь вообще ни при чём, – в голосе Мунина опять зазвучала обида. – Курбский писал Ивану Грозному, намекая на то, что он знает какую-то тайну, а тайна как-то связана с Ближним Востоком. Курбский, кстати, тоже Рюрикович, как Иван. При чём тут евреи? Был бы текст под рукой, я бы вам дословно зачитал. А сейчас просто вспоминаю то, что может пригодиться. Мы вот о розенкрейцерах постоянно говорим, но они в России ничего толком сделать не успели. Зато мальтийские рыцари – очень даже. – Вы Павла имеете в виду? – спросил Салтаханов. – То, что он был Великим магистром ордена? – Не только, – Мунин захлопнул папку. – Отношения с Мальтийским орденом наладил ещё Пётр Первый. Боярина Шереметева

специально на Мальту отправил для посвящения в рыцари. А Павел уже унаследовал интерес к мальтийцам благодаря Елизавете, которая была дочерью Петра и его бабушкой. – Мальтийцы тоже какую-то тайну знали, которая от тамплиеров досталась, – встрял Одинцов. – Ты мне рассказывал, что этот, как его... чёрт, имени не помню... он ещё из подвала в Париже вместо золота сундук увёз. – Граф Гишар де Божё, – снисходительно подсказал Мунин. – Да, последний Великий магистр тамплиеров сообщил ему какую-то тайну... И знаете что? Хоть вам и не нравятся евреи, я ещё одну историю расскажу. Во время царствования Павла в тюрьме Петропавловской крепости сидел главный раввин хасидов. Хасиды – это такое еврейское религиозное течение, оно тогда только зарождалось... Раввина оклеветали и должны были казнить. Но Павел почему-то пожелал с ним встретиться. Приехал в крепость, и они долго разговаривали с глазу на глаз, без свидетелей. Такого вообще не бывало никогда, чтобы православный император на равных общался с каким-то евреем из далёкого местечка... – На иврите говорили? – язвительно поинтересовался Одинцов. Мунин сморщил нос, и его очки забавно подскочили. – На немецком. Кстати, он очень похож на идиш. А дальше случилось настоящее чудо. Павел отменил смертный приговор и велел освободить раввина. Хасиды получили возможность развиваться и создали самую мощную еврейскую общину в мире. Слыхали, наверное? А император после этого разговора, по свидетельству современников, стал другим человеком... Ладно, это долго рассказывать.