Admin - S D Rays Taynye grekhi

насладиться его реакцией.

— Адвокатура в штате Нью-Йорк, в США? — спросил он.

— Нет, задница, адвокатура старика на Седьмой и Би. Конечно адвокатура в штате

Нью-Йорк.

Он быстро отскочил от меня, сел прямо, внезапно проснувшись.

— Ты должна заниматься. Ты занималась? Мы должны пройти через это.

— Расслабься. Это легко.

Он запрыгнул сверху на моё тело и полностью покрыл его счастливыми поцелуями.

Я не забыла, что свело нас вместе, но это ушло на дно благодаря чувству безопасности и

радости. Я должна была согласиться: как только вернулись чувства, они ощущались

довольно-таки хорошо.

Парковка автомобилей кладбища Кентукки была пустынной — стояло только

несколько грузовиков. Наш сверкающий черный Ауди был самым ярким объектом на

несколько миль. Дрю припарковал его посередине парковки, подальше от деревянных

столбов, выпирающих под странными углами из земли. Заржавевшие цепи между ними

принимали форму завернутых в улыбку кудзу1, один за другим по краям прямоугольника

— улыбка, улыбка, улыбка. Небо было цвета асфальта, и товарняк медленно пыхтел,

громыхая по краю реки, как будто выпендривался вечной длиной, подобно павлину,

демонстрирующему свой хвост.

Я сдала свой экзамен в адвокатуру штата Нью-Йорк через шесть месяцев после

сдачи в Калифорнийскую. Я угрожала сдать экзамен ещё в сорока восьми штатах, ради

забавы, а Дрю угрожал привязать меня к кровати за это.

И это отлично сработало.

Всё отлично сработало. Я уезжала. Возможно на несколько лет, возможно ради

хорошего, но я уезжала. Я никогда не представляла, что оставлю Лос-Анджелес, но

осознание предстоящей свободы заставило меня почувствовать себя легкомысленной и

беззаботной.

Меня. Маргарет Дразен.

Я стала чокнутой за недели, прежде чем мы наконец-то уехали. Папа не был

счастлив, когда мы сказали ему об этом, и он зыркнул на Дрю так, как если бы он

86

запомнил его двенадцать лет назад, когда молодой человек обивал пороги дома, спрашивая

о старшей дочери. Ну, вы знаете, а мне пофигу.

Дрю настоял, что мы поедем по 70-му шоссе, я же вообще не думала об этом. Но он

замахнулся за пределы штата и поехал на юг, в Кентукки.

— ШЕСТЬ-НОЛЬ-ШЕСТЬ-Б-Р-О-В-Ь, — сказала я с пассажирского сиденья.

Он скользнул взглядом:

— Я тоже в этом нуждаюсь.

— Я знаю.

Мы остановились на светофоре, и Дрю положил свою руку на мою.

— Я пошел на похороны, но я не посещал его… ты знаешь. Такая тема, — он

посмотрел вдаль.

— Впереди есть флорист. Ты не захочешь появиться с пустыми руками.

Он купил букет желтых цветов, поскольку они выглядели более свежими, чем

другие. Тишиной была окутана наша дорога на кладбище. Я сжала его руку, потирая

грубую кожу на кончике пальца, где гитарные струны оставили мозоли.

На парковке автомобилей я снова взяла его за руку, и мы пошли по дорожке из

гравия, считая переулки и проулки по своей напечатанной карте.

Мы нашли могилу точно там, где ей и предполагалось быть. Просто ещё один

стежок, в разновидностях образцов серых камней на травянистом холме. Всё говорило

само за себя. Его имя. Соответствующие даты. Там, где другие имели свои определенные

роли — Отец, Жена, Мать, Сын, Младенец — у Стрэтфорда Гиллиама был ключ, такой же,

как и на его шее: короткая нотная партитура из пяти линий и четверти нот, разбросанных

между самыми нижними линиями.

— Я чувствую себя глупо, — сказал Дрю. — Это только надгробье и грязь.

— Ага. Глупо.

Поэтому мы были здесь вместе. Мы разделили холод, подключая цинизм. Мы

обладали иммунитетом к чувствам.

— Мне нравятся музыкальные ноты, — заметила я. — Это мило.

— Я выбрал их. Я нарисовал их для его отца и отправил факсом.

— Правда?

— Да. Это… — Дрю тяжело сглотнул. — Это — Фа, — он заморгал. Улыбнувшись

губами, напряженными в тонкой линии. — Это так тупо, — его голос сломался.

— Держу пари.

Дрю посмотрел в сторону от могилы и закрыл глаза.

— Я выбрал Фа для… — он покачал головой, слегка хохотнул смешком,

наполненным липкой печалью. — Друга. Мне нужно было Фа для друга. Как в детском

саду.

Я дотронулась до его щеки, большой палец находился под его глазом, готовый

поймать слезы, которые, я знала, были на подходе.

— Я стесняюсь тебя.

Дрю открыл глаза. Такие голубые. Еще более голубые, чем замаскированное

облаками небо в этот день. Он не был мужчиной, которого я встретила так давно.