Рик Риордан - Корона Птолемея

Помимо этого, мне сильно хотелось отыскать свежий труп какой-нибудь гиены, зарыться в него лицом и…

Короче, я был не я.

Я попытался сконцентрироваться на настоящем, и уставился на свою обувь: те же старые Бруксы, желтый шнурок слева, черный шнурок справа. Затем я поднял меч, дабы убедиться, что я все еще контролирую свое тело.

«Расслабься», — раздался голос Нехбет в моей голове. — «Позволь мне вести тебя».

— Размечталась, — громко произнес я. К счастью, мой голос не изменился. — Либо вместе, либо вообще никак.

— Перси? — позвала Аннабет. — Ты как?

Я и Нехбет видели ее по-разному. Для меня она оставалась все той же потрясающей девушкой. Богиня же видела человека, окруженного могущественной ультрафиолетовой аурой — отметина греческого полубога. Я ощутил волну страха и презрения.

(Для справки, я действительно побаиваюсь Аннабет, в особенности ее пинков под зад. А вот презрение откуда? Даю руку на отсечение, что это все Нехбет).

— Порядок, — ответил я. — Я тут беседую с грифом в моей голове.

Картер обошел вокруг меня, хмурясь, словно я был образцом абстрактной скульптуры.

— Перси, старайся держать равновесие: не позволяй ей обрести над тобой контроль, но и не сражайся с ней. Это как учавствовать в бегах на трех ногах — нужно попадать в ритм со своим напарником.

— Но, если с равновесием будут проблемы, — добавила Сейди, — устрой ей взбучку и перетяни одеяло на себя.

Я зарычал.

— Глупая девчонка! Не нужно указывать мне… — я заставил себя заткнуться. Мой рот наполнился вкусом прогнившего шакала. — Прости, Сейди, — выдавил я, — я не хотел, это все Нехбет.

— Знаю, — Сейди сжала челюсти. — Жаль, у тебя не так много времени, чтобы привыкнуть к богине в твоей голове. Тем не менее…

Верхушки деревьев осветила еще одна красная вспышка.

— Надеюсь, надолго она там не задержится, — ответил я. — Пора навалять Сетне.

У мага явно были проблемы с гардеробом.

Теперь он расхаживал по футбольному полю в черных расклешенных брюках, белой рубашке с оборками и в блестящем фиолетовом плаще — и все это подчеркивалось его новоприобретенной красно-белой короной. Сетне напоминал Принса Нельсона на одном из маминых старых музыкальных альбомов, и, судя по магическим огонькам, кружившим вокруг него, он собирался закатить вечеринку в стиле 1999* [прим. перев., отсылка к песне Принса Нельсона с одноименным названием «1999»].

Казалось, его совсем не волновало отсутствие одной руки. Проговаривая греческо-египетские заклинания, он размахивал своим обрубком, словно дирижер. Вокруг него вился белый туман и мелькали быстро движущиеся блики света, словно кто-то забавлялся с невидимыми бенгальскими огнями.

Я понятия не имел, на что уставился, а вот Нехбет смотрела на все это под другим углом . С помощью ее зрения я распознал Дуат — магическое измерение, которое существовало под завесой смертного мира. Я рассмотрел многочисленные слои реальности, похожие на ярко светящееся желе с разнообразной цветовой гаммой. На поверхности, где миры смертных и бессмертных пересекались, Сетне сотворил в Дуате бурю — ее отображали взбалтывающиеся цветовые волны и пенисто-белые завитки дыма.

Как-то Аннабет поделилась со мной своими впечатлениями по поводу Дуата: он жуткий. Она задавалась вопросом, было ли что-либо общее между ним и греческим Туманом — магической завесой, которая скрывала богов и монстров от глаз смертных.

Благодаря Нехбет, я получил ответ на этот вопрос. Естественно, между ними были общие черты: Туман — это просто греческое название для самого верхнего слоя между мирами, слоя, который сейчас разрушал Сетне.

Я должен был испугаться. Любой на моем месте свалился бы в обморок, увидев поделенный на многочисленные слои мир.

Однако, будучи сыном Посейдона, я давно привык к глубинам и бесконечным тепловым слоям вокруг меня.

К тому же, Нехбет была не из впечатлительных особ. У нее были целые тысячелетия, чтобы на все это насмотреться. Ее разум был холодным и сухим, словно вечерний пустынный ветер. Она рассматривала мир смертных как постоянно меняющуюся пустошь, усеянную человеческими трупами и их цивилизациями. Ничто не вечно. Все мы обречены на смерть. Что касается Дуата, он всегда был в движении и посылал в мир смертных вспышки магии, словно солнце, излучающее радиацию.

В любом случае, нас обоих беспокоило прорезающееся сквозь Туман заклинание Сетне. Он не просто управлял Дуатом, как это обычно делают маги. Он дробил его. С каждым его шагом магическая завеса покрывалась трещинами. Его тело неустанно поглощало любую энергию, уничтожая границы между Дуатом и миром смертных, между греческой и египетской магией — Сетне медленно обретал бессмертие, проделывая дыру в космосе, которая, возможно, никогда не закроется.