Вадим Скумбриев - Долгая полночь

Всё это сейчас плыло где-то на границе сознания, а явно Жанна не думала ни о чем, поглядывая на Эвена и размышляя, не стоит ли затащить в воду и его.

– Лучше будет, если мы уедем отсюда, – проронил телохранитель.

– Вот как? – Жанна удивлённо подняла рыжие брови. – Тогда расскажи, почему. И подай-ка вон ту бутылочку. На полке справа, из синего стекла.

– Рассказать нетрудно, миледи, – Эвен откупорил фиал и аккуратно понюхал содержимое, словно пытался найти там яд. Затем протянул его Жанне. – Мне просто не нравится здесь, вот и всё.

Как она и ожидала, внутри оказалось лавандовое масло.

– Но обычно на то есть причины, – несколько капель тягучей жидкости упали в воду, и Жанна с удовольствием вдохнула аромат. – Каковы же они сейчас?

– Слова Томаса Норроуэя.

– Значит, ты согласен с нашим одноглазым знакомым? – усмехнулась Жанна, намыливая волосы.

– У нас говорят: шотландцу верь наполовину, англичанину – ни в чем, – вполголоса проговорил Эвен. – Почему он ненавидит вас?

Жанна вздохнула. Воспоминания об этом, в отличие от ванны, удовольствия не доставляли. В другое время она бы просто отмахнулась, но мессир Томас уже пробудил всё, что мог, и смысла молчать не было.

– Пять лет назад...

Пять лет назад Жанна ехала в Компьен. Ей было шестнадцать, она горделиво восседала на огромном рыцарском дестриэ, облачённая в синий с серебряными лилиями плащ, и считала, что для неё нет преград. Ещё бы, всего только год прошёл с тех пор, как юная колдунья исцелила королевского внука и с буллой самого Папы Римского заняла при дворе особую должность – должность той, кто изгоняет духов. Жанна ещё не думала о тёмной стороне своего дара, не разговаривала с клириками, пытаясь понять, как Бог отнесётся к её деяниям. Совсем недавно она жила в одной из деревень Лангедока и помыслить не могла, что однажды переступит порог дворца. А теперь она – эмиссар, которого слушаются все, который может делать, что захочет. Это было третье поручение его величества Филиппа де Валуа, и в этот день иллюзии Жанны разбились навсегда.

Чиркнула по её плащу валлийская стрела, задев слегка бок, а другая насквозь пробила голову рыцаря, который не потрудился надеть шлем. Жанну обступили гогочущие лучники, и там бы она и осталась – да только вышел вперёд сэр Томас по прозвищу Чёрный Бык из Норроуэя. Узнал он её рыжие волосы, отогнал своих людей, бросил Жанну поперёк седла и повёз в лагерь.

Рыцарь ненавидел колдовство, а колдуний ещё больше, и лишь здравомыслие удерживало его от того, чтобы убить пленницу на месте. Зато издеваться над ней ему не мешал никто, и Жанна хорошо запомнила имя обидчика.

Привели её в лагерь, где стояла посреди шатров деревянная клетка, а в ней человек сидел, скованный по рукам и ногам. Борода у него отросла, волосы почернели от грязи, и только взгляд горел, словно у зверя, готового броситься на врага.

– Вот, Изгоняющая, – сказал тогда сэр Томас. – Если я прав, ты знаешь, что делать. И лучше бы колдовство твоё подействовало, не то я пущу тебя по кругу моих лучников – видишь, как они смотрят?

Клетку открыли. Жанна вошла внутрь, положила руку на голову одержимого – и тот вздрогнул, словно кто-то резко ударил его по спине. Вскрикнул, открыл широко глаза, повертел головой, как проснулся только что – и с изумлением уставился на колдунью.

– Перекрестись! – велел ему священник, и растерянный узник выполнил приказ. – Восславим же Господа, чья рука исцелила сего несчастного!

Затянули рыцари молитву, а Норроуэй потащил Жанну к себе в шатёр.

– Думаешь, тебя отпустят? – посмеивался он, а цепкая ладонь то и дело проникала под платье, стискивала грудь, гладила живот, и каждое прикосновение словно огнём жгло кожу колдуньи. – Может, ты и достанешься королю. Он такой, он заберёт тебя и поставит себе на службу. Но пока что ты моя пленница, дорогая. Понимаешь?

Жанна понимала, и только путы удерживали её от того, чтобы не напасть на мужчину тотчас же.

Бросил её сэр Томас в шатре, привязал к деревянной стойке, а сам пировать пошёл. Тогда-то и пролез внутрь маленький юркий человечек, в котором Жанна признала слугу бывшего одержимого, рассёк верёвки узким ножом, сунул его в руки пленнице, поклонился и ушёл.

Она не стала бежать сразу. Она нарисовала на земле узор, призвала с той стороны сущность, вложила её в тень от полога и принялась ждать. Долго пировали рыцари, но вот стал затихать пьяный гомон, прошелестела ткань, и звёздное небо перекрыла человеческая фигура.