Вадим Скумбриев - Долгая полночь

Доминиканец хотел что-то ответить, но Жан бесцеремонно отпихнул его с дороги.

– Идёмте, мадемуазель, – сказал он.

– Чума падёт на твою голову, Солнечный рыцарь! – возмутился монах, бросаясь к Жану, но уткнулся в могучую грудь Берта. Громила по-прежнему улыбался, а глаза его были пустыми. – Гнев Божий идёт по земле и завтра же настигнет тебя, мессир д’Олерон! Смерть...

– И опять то же самое, – вздохнул Жан. Солнечный рыцарь , – подумала колдунья. Оставалось только гадать, как он заработал это прозвище.

– Опять? – спросила она.

– Он так всегда разоряется, едва увидит меня. Нашего доброго отца Фредерика очень задевает то, что я не боюсь чумы. Понимаете, я люблю прекрасную ведьму, дарю ей заботу и ласку, а по ночам она осыпает меня поцелуями, и каждый отдаляет мор дальше и дальше! Ну а колдуний отец Фредерик ненавидит пуще сатаны. Видать, потому что не может узнать их поближе...

– Хватит болтать, мессир Жан, – угрюмо бросил сэр Томас. Он наконец отлепился от стены и кивком подозвал рыцарей. – Я не желаю видеть тебя в городе ни одного лишнего часа, Изгоняющая, так что будь добра, сделай всё быстро.

– Вы сумеете избавить моего брата от гостя с той стороны так, чтобы он сохранил разум? – ровным голосом спросил Солнечный рыцарь.

– Это один только Всевышний знает, – без тени улыбки ответила Жанна, потирая серебряный браслет на левой руке – волка, кусающего свой хвост. – Homo proponit, sed Deus disponit[2], как говорят клирики.

– В башню, – сказал сэр Томас и махнул рукой, приглашая идти за ним.

Пристроенная к церкви башня служила для молитв кающимся чернокнижникам, добровольно решившим отринуть своё искусство и попросить прощения у Господа. Словно нарочно она же была самой высокой и узкой, а ведущая наверх винтовая лестница показалась Жанне адскими вертепами. Каяться после неё не хотелось вовсе – вместо этого душу разъедала острая злость.

Крутые ступеньки словно сами выскакивали из-под ног, то и дело Жанне приходилось хвататься за стену, чтобы не упасть. Узкий коридор не позволял пройти двоим, низкий потолок едва не задевал колдунью по голове, а шедший позади Эвен сгорбился, чтобы пройти сюда. Никогда прежде Жанна не думала, что ей доведётся подниматься по этим ступеням, и всё же вот она, лезет наверх – да только не покаянную молитву возносить, а колдовать в храме Божьем.

И уже наверху раздражение и злость сменились тревогой. Дверь в капеллу была изрисована какими-то узорами и текстами на латыни, а засов лежал рядом, у ног часового.

– Почему здесь? – не выдержала Жанна.

– Экзорцист повелел, – ответил сэр Томас. – Так что тварь и заперли тут, а святоша на дверях начертал свои охранные знаки.

– Болван безмозглый, прости Господи, – пробормотала колдунья.

– Совершенно с тобой согласен, Изгоняющая, отчего и приказал к святым каракулям добавить крепкий запор. Господь простит, а одержимый не вырвется. Ник! – крикнул он по-английски молодому парню, стоявшему у дверей. – А отчего это засов снят? Никак хочешь, чтобы демон тебе шею свернул?

– Святой отец пожелали, милорд, – сказал стражник, зыркая глазами в сторону Жанны.

– Так он внутри?

– Внутри, милорд, опять пытается из узника духа выгнать-то. И давно уж. Велел мне прочитать двадцать раз «Отче наш», чтобы и снаружи святой дух витал, а сам туда пошёл.

Сэр Томас громко застонал.

– Божий человек, а терпения у Всевышнего так и не попросил! Открывай, Ник. Поглядим, вдруг прекрасная леди Мируа зря сюда ехала?

Страж поспешно повернулся к двери.

По лбу Чёрного Быка скатилась капля пота. Жанна видела, каких усилий стоит ему сохранять спокойный вид, желая на деле развернуться и уйти как можно дальше. Рыцарь боялся засевшей здесь твари. Впрочем, смелости ему было не занимать – когда колдунья шагнула было в проем, сэр Томас отстранил её и пошёл первым.

Первым он увидел и то, что было внутри.

Жанна медленно обошла круглую комнату с нишами по четырём сторонам света, в которых стояли выточенные из каррарского мрамора образы архангелов. Некогда белые, а теперь забрызганные кровью статуи насмешливо улыбались ей, словно говоря – ну, опустись на колени, помолись нам . У ног ангела-целителя Рафаила лежала голова несчастного экзорциста, всё ещё сжимавшее в руках книгу искромсанное тело прислонилось к статуе Уриила, а рядом валялись разорванные кандалы.

А ведь экзорцист не такой уж дурак , – подумала Жанна, глядя на стену, где меж зарешеченных окон неведомый скульптор вырезал сигил Еноха. Если и держать где-то одержимого, то там, где строители удосужились начертать сильнейшие охранные знаки, да такие, что не сотрутся случайно и всё зловредное колдовство погасят, как свечу на ветру.