Вадим Скумбриев - Долгая полночь

– Никак не думал, что дворянки тоже умеют такие вещи делать, – глубокомысленно заметил Франциск, пока Жанна оттирала доски. – Вышивать – да, яд приготовить – может быть. Но...

– Я не дворянка, – буркнула Жанна.

– О! – удивился Франциск. – По твоему лицу я бы так не сказал. Возможно, незаконная дочь, но...

– Моя мать родом из крестьян Лангедока, – Жанна выпрямилась, отжимая воду. – Мой отец – Робер д’Артуа, граф Бомон-ле-Роже. Бывший граф. Человек, который начал эту войну.

Франциск не повёл и бровью, словно Жанна назвала имя лавочника из соседнего городка. А она испытующе смотрела в его лицо.

Это ведь только в сказках высокородный отец с удовольствием приведёт дочь от крестьянки во дворец, нарядит в шелка, обует в хрустальные туфельки и выдаст замуж за принца. А по эту сторону Грани отец проиграет тяжбу за собственные земли, уйдёт из королевства, не дожидаясь суда, и отправится скитаться по всей Европе. Вынашивая планы мести, он попросит убежища в Англии и на пиру заставит короля решиться на войну. А потом высадится в Бретани и пойдёт разорять её, ураганом прокатываясь по французским землям.

– Понимаю, – вздохнул старик. – Что ж, родителей не выбирают.

Жанна молча вынесла ведро с грязной водой наружу. Вообще говоря, она считала, что нет смысла вытирать те несколько пятен, что остались на полу после гибели англичан, но Франциск слишком много сделал для неё, чтобы отказывать.

Затем она села на обрыве, прихватив с собой поданные Франциском стрелы. Повертела одну в руках, разглядывая. Стрела была ощутимо тяжёлой – совсем не как те лёгкие, охотничьи, которыми она училась стрелять когда-то. Толстое ясеневое древко, узкий четырёхгранный наконечник, который прошивал кольчуги, словно лист пергамента. Белые гусиные перья, приклеенные к дереву и примотанные у самого ушка шёлковой нитью – только сейчас она поняла, что имел в виду Франциск, когда говорил про шёлк.

Разматывалась нить неохотно, кое-где на ней оставались капли клея, но с первой же стрелы Жанна сняла вполне достаточно и принялась пришивать пуговицы обратно.

Франциск уходил куда-то, появлялся снова, проходил мимо Жанны, даже не глядя на неё. Колдунья наблюдала то за ним, то за Жирондой, а потом поднялась и сварила ещё рыбы, вылив отравленный бульон и тщательно промыв котелок. Позвала Франциска – тот молча поел и, поднося ко рту последнюю ложку, сказал:

– Вкусно готовишь, колдунья.

Жанна слабо улыбнулась. Ей не пришлось долго вспоминать, как потрошить рыбу и варить суп. Жизнь в разъездах приучила Жанну готовить самой, как для себя, так и для рыцарей, что сопровождали её. Конечно, у тех зачастую были свои оруженосцы и слуги, но стряпали эти молодые люди обычно не лучше, чем их хозяева. Нельзя сказать, что Жанна была мастерицей в области кулинарии, но всяко получалось у неё лучше, чем у воинов.

Дом больше не казался ей странным, он стал уютным. Да, в первый же день она успела пролить здесь кровь, но что с того? Франциск наверняка убивал здесь и раньше. Скромная хижина на обрыве, где до ближайшего жилья идти несколько льё, теперь казалась ей местом куда лучше шумного грязного Парижа, где на мясной рынок нельзя выйти, не заткнув нос. Даже деревни, где Жанна с удовольствием поселилась бы, наплевав на короля, теперь уступали этому жилью, столь спокойному и далёкому от мира. С одной стороны здесь разливалась Жиронда, с другой – плескалось море.

Снаружи быстро темнело, и Жанна запалила свечу. Франциск снова куда-то исчез. Тогда колдунья вновь принялась за работу, перекраивая юбку так, чтобы в ней можно было нормально ходить.

И когда делала последние стежки, взгляд её упал на кожаный тубус, лежавший на столе. В таких штуках возили ценные письма гонцы, хранили грамоты и указы.

Тёмная, покрытая лаком кожа могла выдержать даже морскую воду – в этом Жанна уже убедилась. Лежавший внутри кусок пергамента пережил её подводное путешествие не так гладко: некоторые буквы смылись, растёкшись по желтоватому полю уродливыми пятнами. Лишь свинцовой печати не сделалось ничего.

Жанна плохо понимала латынь, но этот текст знала наизусть. «С даром изгнания, коим Господь наградил деву Жанну, закончилась долгая полночь христианского народа...» – прочла она первые строки и стиснула кулаки.

Христианского народа! Все духовенство хотело всего лишь одного: обезопасить свои толстые зады от существ с той стороны Грани. Они ведь не признаются, что неспособны бороться с ними сами. Ведь важен не крест, а человек, который его держит. И уж чего-чего, а святости у кардиналов с епископами не было ни на медяк.