Juan Román - 0840088001426705588 .. - .

Результат действительно понравился моей матери - матери не всегда

беспристрастные критики - но я проследил, чтобы случайность вскоре

устранила свидетельства преступления. Позднее я попробовал нечто менее

амбициозное; простые, трогательные, заунывные баллады а-ля Джон Мак-

Кормак. Вышло чуть успешней, но так напоминало мне вой издыхающего

фокстерьера, что я крайне неаккуратно умудрился уронить [валик] сразу

после записи.

Как бы нам не хотелось иметь подобные записи - так точно и не установлено, как

именно звучал голос Лавкрафта, - похоже, ясно, что они не сохранились. Поскольку в

письме 1933 г. он перечисляет множество хитов 1906 г. - "When the Whippoorwill Sings,

Marguerite", "When the Mocking-Bird Is Singing in the Wildwood", "I'll Be Waiting in the

Glooming, Genevieve", "In the Golden Autumn Time, My Sweet Elaine", - можно

предположить, что именно эти песни он исполнял перед слушателями и записывал на

фонограф. И действительно, в том же письме он добавляет: "...не менялись ли голоса у

Военной Банды Блэкстоуна? ...От плохого к худшему, как с безжалостной точностью

заметил бы непредвзятый наблюдатель. Но как же мы выли & вопили эти чертовы

старые песенки!"

На этот период также приходится расцвет Сельского клуба Грейт Медоу. Лавкрафт с

приятелями ездили на велосипедах по дороге Тоутон-пайк (ныне трасса 44) до

деревеньки Рехобот, что примерно в восьми милях от Провиденса, сразу за границей со

штатом Массачусетс. Там они обнаружили деревянную хижину с каменным дымоходом

и построили к ней пристройку - "крупнее самой лачуги" - где могли играть во что в

голову взбредет. Хижина была построена престарелым ветераном Гражданской войны

Джеймсом Кэем, который, вероятно, помог им с пристройкой. Когда в 1921 г. Лавкрафт и

Гарольд Манро вернулись сюда, то обнаружили мало перемен: "Столы стояли, как во

время оно, знакомые нам картины с неразбитыми стеклами по-прежнему украшали

стены. Ни дюйма толя не сорвано, & цементный очаг, заложенный нами, по-прежнему

отделан мелкими камешками, что мы втыкали в него, когда он был еще новым &

влажным - камешки составляли инициалы G.M.C.C." Я видел эти камешки лично еще

пятнадцать лет назад, хотя во время недавней поездки обнаружил, что они почти все

выпали. Ныне, разумеется, уцелел лишь каменный дымоход, и даже он разрушается. В

свое время здесь, наверняка, было, на что посмотреть. Лавкрафт датирует этот эпизод

примерно 16-18 годами, и в числе их компании упоминает Рональда Апхема, Стюарта

Коулмена и Кеннета Таннера вместе с братьями Манро. Неясно, как они наткнулись на

Рехобот и сделали его местом своих игр; возможно, у кого-то из мальчиков в округе

была родня.

Примерно в то же время у Лавкрафта возник интерес к огнестрельному оружию.

Вспомните, что во времена основания Детективного агентства Провиденса сам он, в

отличие от других мальчиков, щеголял настоящим револьвером. Лавкрафт очевидно

владел

довольно

впечатляющей

коллекцией

ружей,

револьверов

и

иного

огнестрельного оружия: "После 1904 у меня побывала длинная череда ружей 22

калибра, & я неплохо стрелял, пока глаза не сыграли злую шутку с моей меткостью".

После чего , видимо, утратил интерес к оружию и распродал большую его часть.

Стрельба, однако, была единственным спортом, который хоть как-то интересовал

Лавкрафта. Другие - групповые или индивидуальные - виды спорта обливались

презрением, как недостойные интеллигентного человека. По рассказам Гарольд У.

Мунро, приятеля Лавкрафта в старших классах (не путать с Гарольдом Бэйтманом

Манро) в школе они с Лавкрафтом часто спорили о достоинствах занятий спортом: "Как-

то раз я самоуверенно заметил, что атлетика развивает тело, что в свою очередь

развивает и мозги. Без минутного колебания Говард, просияв, процитировал одного из

ведущих атлетов Хоупа, чьи выступления на занятиях варьировались от прискорбных до

жалких". Интересно, можно ли связать этот анекдот с другим, поведанным Мунро:

"Генри Дж. Марш, футбольный защитник и бейсболист [школы] Хоупа, жил напротив

Говарда на Энджелл-стрит. Побуждаемый школьным духом, Генри как-то рискнул

продать Говарду билет на игру. Взаимных нападок не было, но авантюра потерпела

сокрушительную неудачу. Впредь Генри не пытался. Говард и спорт были просто не

совместимы". Это отношение сохранилось у Лавкрафта на всю жизнь: ничто не могло