Эспер Ухтомский - От Калмыцкой степи до Бухары

Итак, вот он в нескольких шагах от меня - этот исполин, соединяющий далеко расходящиеся побережья. Переезд через него тихим ходом, в виду предосторожности, занимает около получаса, что уже дает достаточное представление о длине, равняющейся почти двум с половиной верстам над водой, не считая протяжение по островам. Нельзя не сказать подробнее о возникновении этой замечательной части рельсового пути.

Когда, в конце ноября 1886 г.‚ последний дошел до Чарджуя, надо было заботиться о переправе привозимого с моря материала для самаркандского участка. Предлагалось с этой /196/ целью пользоваться паровым паромом, или построить фундаментальный мост (железный, на каменных сваях), стоимостью во много миллионов. Вамбери, удивленно следивший за нашими успехами в Средней Азии, в февральской книжке «Fortnightly Review» 1887 г.‚ выразил сомнение в том, чтобы на это пожертвовалась масса денег и времени. Генерал Анненков посмотрел иначе. Несмотря на малую сумму (около 300000 руб. * [U27] ), ассигнованную на перевозку материала через реку, строитель, удовольствовавшись ею, велел приступить к сооружению деревянного моста на тысячах свай, с пролетами ** [U28] ). Отдельные его части связаны земляными дамбами (так как он перекинут через главный рукав и еще побочные, омывающие острова). Работа эта кипела с лихорадочной быстротою. Общий подъем духа был чрезвычайно силен, о чем свидетельствуют показание иностранных туристов. Англо-индийский военный инженер, полковник Ле-Мессюрьэ‚ посетил тогда Чарджуй и, в качестве знатока дела, усомнился, чтобы мост достроили к на- /197/ значенному сроку, и вдруг, что же? Железнодорожную переправу установили еще гораздо раньше, чем ожидать могли сами строящие. Когда о том дошли вести за Гималаи, оттуда на Закаспийскую линию немедленно полетела лаконически-красноречивая телеграмма генералу Анненкову: «Splendid. Le Messurier». Одно такое слово, полученное из-за тысяч верст, достаточно ярко говорит о значении сооружения, которым русские вправе справедливо гордиться. Аму-Дарья – едва ли не единственная в мире река, по своим странным качествам. Во время половодья, она быстрее царственной Невы и, и тому же, обладает удивительным непостоянством русла: сегодня здесь две сажени глубины, завтра один аршин, послезавтра мель, немного спустя опять глубоко. Острова и берега то спешно растут, то с грохотом и плеском (точно при ружейной пальбе) размываются. Мост на столь капризной реке подвержен ряду случайностей, причем самая роковая была бы та: прочное многомиллионное сооружение готово, Аму же внезапно меняет русло, уклоняется в сторону, и мост бесполезно стоит на суше... уж если рисковать, так, по крайней мере, недорогим, деревянным - тем более, что расходы на него почти сразу окупились (благодаря пере- /198/ возке материала для Самаркандского участка). Против наводнений ведется борьба. Следят за безопасностью от огня. Ремонт довольно дешев. Даже при разрыве, правильное обычное движение, передача грузов в вагонах на барже, буксируемой пароходом, не прекращается. Блестящий пример был в прошлом году. Все это уже прямо относится к числу заслуг строителя: сложные вопросы им просто, легко и скоро решаются. Но зато каково же и было ликование в праздник Крещения Господня 1888 г., когда на мосту показался первый локомотив, изукрашенный лентами и цветами!

Над водой виднеется тысячный верстовой столб от Каспийского моря. Кто оценит вполне, сколько энергии затрачено на прохождение пути в 999 в. к твердо намеченной цели? Я смотрю на эти беспокойно катящиеся волны, направляющие свой бег в океан пустыни, вслушиваюсь в их голос, но что-то невнятное, загадочное таится в немолчном ропоте громадной реки. Она словно грезит давно прошедшими временами. Иранский богатырь Рустем и владыка Турана Афросиаб сходятся у нее, сговариваются считать ее гранью двух враждебных миров. И затем снова кровь, кровь - столько крови, что ею бы можно было наполнить русло второй Аму- /199/ Дарьи. То и дело через реку переплавляются войска, неся вперед ужасы резни и опустошения. Наконец-то благодатный покой нисходит на берега древнего Окса.

-------

/200/

Поезд давно уже отошел от правого берега Аму-Дарьи, давно движется по заречным владениям эмира, а между тем, местность вокруг такая угрюмая, пустынная - точно в Закаспийской области, там, где желтеют безводные пески. Вечереет. Проезжаешь станцию за станцией, не встречая ничего интересного. Когда-то наконец мы доберемся до предместий знаменитого города! Железнодорожный пункт с тем же названием лежит от него на расстоянии приблизительно двенадцати верст. Тут расположен наш не особенно многолюдный поселок, пока еще не развивающиеся, занятый почти исключительно служащими. Построенный тут эмиром двор - пуст. Наняты лишь две-три лавки. В убогих шалашах при «русской Бухаре» живет до трехсот черно- /201/ рабочих-персиан, нагружающих и разгружающих вагоны. Вот и все, что составляет пока новый центр, долженствующий разрастись впоследствии во что-нибудь значительное, с перенесением сюда политического агентства из туземного города к станции * [U29] ), куда затем, вероятно, двинутся многие наши коммерсанты, теперь находящиеся в столице эмира, среди грязных караван-сараев, в самых антигигиенических условиях. Тогда, между обоими важными в торговом отношении пунктами, хорошо было-бы устроить конножелезную дорогу в два пути, ибо сношение были и будут чрезвычайно тесны, особенно с тех пор, как станция сама начала принимать грузы для отправки на все наши русские железные дороги. Это мероприятие заставляет местных купцов очень часто являться в нашу Бухару.