Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Реформация в Германии и князья

XIII. Князья и император.

Соображение немецких историков об исходе реформационного движения в Германии. – Поведение Карла V. – Борьба между императором и князьями. – Война Карла V с Франциском I и папой. – Шпейерский сейм 1529 г. – Значение «протестации» и вопрос о сопротивлении. – Аугсбургский сейм и «исповедание». – Шмалькальденский союз. – Распространение протестантизма в тридцатых и начале сороковых годов. – Шмалькальденская война и победа Карла V. – Аугсбургский интерим. – Борьба князей с Карлом. – Пассауский договор и аугсбургский религиозный мир. – Политические итоги немецкой реформации.

Реформация в Германии началась снизу, но главные от неё выгоды достались князьям. Немецкие историки, оценивающие реформацию с точки зрения политических интересов своей родины, нередко указывают на то, что реформация могла бы получить иной исход, если бы осуществились лучшие стремления вождей общественного движения, закончившегося катастрофой 1525 года. В частности, они указывают на то, что если бы в 1524 г. была осуществлена «умеренная и справедливая» программа «Двенадцати статей», то Германия избежала бы многих бедствий, и нация не испытала бы дурных последствий, какие обыкновенно влечет за собою неудавшаяся революция. С такой точки зрения особенно выдвигается вперед гейльброннский проект переустройства Германии в политическом отношении: в этом проекте видят «удивительное сходство» с программой 1789 г. и думают, что если бы план этот был осуществлен, то Германия достигла бы и государственного единства, и общественной свободы, которым, наоборот, был нанесен удар неудачным исходом реформации. Не всегда с достаточною подробностью разбирали вопрос, насколько Германия, где еще силен был партикуляризм земель и сословий и не существовало общественных элементов, которые могли бы сделаться опорою политической свободы во всей стране, – была готова получить государственное единство и превратиться в свободную страну; не всегда даже ставя вопрос, насколько осуществимые вообще политические программы вождей общественного движения были выполнимы именно при тогдашних условиях, хотя бы некоторые из этих условий и могли быть устранены, немецкие национальные историки пытаются иногда в том или другом единичном факте или в двух‑трех таких фактах искать причины неудачи. Вообще, очень трудно в истории судить о том, что было бы, если бы не было того‑то и того‑то, но тем не менее этот прием помогает анализировать сложные причины сложных событий и с большею или меньшею вероятностью определять значение каждой причины, в отдельности взятой. Само собою разумеется, что здесь мы не можем входить в подробный анализ причин неудачи общественного движения в Германии в начале реформационного периода и разбирать вопрос о шансах, какие имело бы то или другое из сущёствовавших тогда направлений при легком изменении условий, зависевших иногда непосредственно от поведения отдельных личностей; но на некоторых соображениях историков следует остановиться. В том, что общественное движение в Германии понесло поражение, историки, сочувствующие Лютеру, обвиняют, между прочим, крайние и неумеренные требования, с какими выступил Фома Мюнцер. В этом есть доля правды, поскольку характер, приданный восстанию анабатистами, отвратил от него многих, раньше ему сочувствовавших, хотя для князей и господ и «Двенадцать статей» казались достаточно крайними. К тому же и вина за жестокости, совершенные в крестьянскую войну, не может целиком падать на одну анабаптистскую проповедь. Гораздо более истины заключают в себе указания на поведение Лютера, ставимое ему одними историками в заслугу, другими – в укор. Когда Лютер, говорит, напр., Гейсер, отрекся от всякого участия в восстании и затем произнес против него свое резкое осуждение, тогда и все немецкое среднее сословие, великий ратный стан его партии, обратился против этого движения, что в принципе и решило его участь. Оставляя в стороне долю преувеличения, заключающуюся в этих словах, нельзя не согласиться с тем, что авторитет и веское влияние Лютера, действительно, играли роль в этом деле. С другой стороны, и Циммерман прямо ставит в вину Лютеру, что он помешал движению 1524–1525 гг. принести свои хорошие результаты. Но мы уже говорили, что в данном случае историческая наука должна не столько оправдывать или осуждать исторического деятеля, сколько объяснять его поведение, и что Лютер именно так только и мог отнестись к политическим вопросам своего времени, как отнесся к ним на самом деле.