Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

[3] Учение это было изложено Меланхтоном в «Loci communes theologici». По этому поводу Лютер полемизировал с Эразмом, а дальнейшим развитием учения о спасающей вере, действии благодати и предопределении была доктрина Кальвина.

Зиккинген и рыцарское восстание

VIII. Рыцарское восстание.

Как следует смотреть на социально‑политическое движение 1522–1525 гг.? – Взаимные отношения рыцарского восстания и крестьянской войны. – Памфлеты и поведение Гуттена после Вормсского сейма. – Причины рыцарского восстания. – Франц фон Зиккинген. – Рыцарский союз 1522 г. – Планк Зиккингена. – Нападение на Трир. – Победа князей над рыцарями. – Общий взгляд на рыцарское движение.

Портрет Франца фон Зиккингена

Современникам Лютера весьма естественно было поставить в причинную связь его отпадение от церкви и проповедь новых религиозных начал, с одной стороны, и те смуты, которые произошли в Германии в годы, следующие за Вормсским сеймом, с другой. Враги и противники Лютера не по одним только полемическим побуждениям утверждали, что волнения и восстания были произведены дерзкими воззваниями и поступками виттенбергского «еретика», да и сам он, и сторонники его готовы были признавать в том, что вокруг них происходило, и чего они равным образом не одобряли, лишь искаженное продолжение того, что было начато самим Лютером, т. е. ту же реформацию церкви, но только вышедшую из своих границ и тем самым начавшую вредить правому делу. И когда новые историки говорят о том, что Лютер спас реформацию от опасности, которая ей грозила от неё самой, и достиг этого тем, что указал ей на её настоящие границы, то и тут слышится отголосок мнения, по которому ход истории в эту эпоху сводится к следующему: порча церкви вызвала необходимость реформы; явился Лютер и показал, как нужно было провести реформу; его мысль многие не поняли и вооружились против него, а другие поняли не так, как следует, и вышли из границ, намеченных реформатором, пожелав идти дальше него в делах церковных и, кроме того, применив новые начала к преобразованию социального строя; это была их ошибка, но Лютер возвратил реформу на её настоящую дорогу. Такой взгляд обнаруживается даже теперь, когда нам совершенно ясно, что рыцарское и крестьянское движения имели свои самостоятельные причины вне церковной реформы.

Исследуя крупные исторические движения, наука должна обращать особое внимание на те социальные силы, которые принимают в движении наибольшее участие. Рыцарское и крестьянское восстания в Германии, совершившись одно отдельно от другого, показывают нам ясно, что помимо тех причин, которые заставляли все общественные классы объединиться под знаменем религиозной реформации (хотя её окончательная формула не была еще найдена), в отдельных социальных классах существовали свои особые причины для того, чтобы принять участие в движении и выставить свои собственные программы. У наций, как целого, всегда есть свои традиции и интересы, но в то же время нация разделяется на разные общественные классы со своими собственными преданиями и стремлениями, а потому одно и то же национальное движение неодинаково и в количественном, и в качественном отношениях захватывает отдельные классы, так что рядом с движением общим, имеющим характер не суммы частных движений, а нераздельного движения целой нации, совершаются еще движения частные, нередко противоположные одно другому и потому неспособные слиться вместе. В национальной оппозиции Риму все были более или менее солидарны между собою; социальная оппозиция светского общества клиру равным образом объединяла в одном стремлении все сословия, хотя в силу неодинаковости причин недовольства духовенством отдельные классы общества могли желать от реформации не одного и того же, когда дело шло о преобразованиях, касавшихся духовного сословия и его положения в обществе. Но на этом дело не кончалось, и так как помимо «порчи церкви» немецкий народ тяготился и своими политическими порядками, то должно было произойти политическое движение, подготовлявшееся задолго до выступления Лютера. Тут опять были стороны дела, которые можно рассматривать, как характеризующие движение в целом, и стороны, наоборот, отражавшие на себе недовольство тех или других общественных классов, даже оказавшихся неспособными действовать сообща. Общим стремлением всех политически недовольных было, как мы видели, преобразовать государство на началах объединения под единою властью с ослаблением значения князей, но затем программы расходились. Восстания рыцарей и крестьян совершились отдельно одно от другого, побитые, каждое отдельно же, князьями, первое, приводя меткое замечание одного историка, как восстание офицеров, у которых не было солдат, другое – как восстание рядовых, не имевших офицеров. Это обстоятельство не было случайностью, ибо не могло же быть солидарного действия двух сословий, между которыми существовал резкий антагонизм. Причины крестьянской войны лежали в юридических и экономических отношениях сельского населения и землевладельческих классов, т. е. и князей, и клира, и рыцарей: господа угнетали земледельцев, и последние во время своего восстания не делали различия между духовными и светскими, между крупными и мелкими владельцами. Лишь отдельные личности стремились объединить оба сословия, – даже все общественные классы, т. е. включая сюда и города, – в одном совокупном действии, придать движению более широкий характер, лишить отдельные восстания односторонне сословной окраски и сгладить классовый антагонизм. Таким лицом в рыцарском движении был Ульрих фон Гуттен, в крестьянском, как мы еще увидим, Вендель Гиплер; но их программы более широкого и общего характера далеко не были приняты всеми в том или другом сословии. К этому присоединилось еще то, что среди самого крестьянства не было единства действия, и требования крестьян, принявших программу с лютеранскою окраскою, были совершенно иными, нежели у той части восставших, которая находилась под влиянием анабаптистов.