Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Впрочем, для таких контрастов можно указать и на общие причины, так или иначе связанные с реформацией. Уничтожив. церковное землевладение и праздное монашество, реформация возвратила гражданскому обороту громадное количество земель, подлежавших «мертвой руке», создала класс новых собственников на этих землях, отдала обществу массу рабочих рук, избавив его от монашеского паразитизма. Католические страны в XVI – XVIII веках продолжали испытывать на себе все неудобные стороны церковного землевладения и многочисленного монашества, отмененных в протестантских странах реформацией. Мало того: реакция в некоторых странах (например, в Испании и в Неаполе) прямо сопровождалась увеличением площади церковных владений и числа духовных и монахов, равно как умножением праздников, сокращавших годовое рабочее время. Все это не могло не отражаться невыгодно на экономической жизни католических стран, где, кроме того, и дух населения, опекаемого священниками и монахами, не мог проявить такой энергии, какою отличались более свободные, менее стесняемые и менее обираемые протестанты. Конечно, нельзя в одном католицизме видеть причину культурной отсталости, а в одном протестантизме – причину прогресса, как нельзя думать, что большая культурность содействовала принятию протестантизма, и что верными католицизму оставались страны более отсталые (вспомним культурную Италию и «варварскую» Шотландию); многое тем не менее заставляет признать, что протестантизм все‑таки соответствовал более высокому культурному уровню, и как религия, и как вообще историческое явление. В религии это был протест против господства внешнего над внутренним, формы над содержанием, чувственного над духовным, обрядности над моралью, протест против суеверий и нравственной порчи. В своей культурной стороне реформация была одним из проявлений того индивидуализма, того личного начала, которое нужно считать главным фактором прогрессивного исторического процесса. Как ни страдал протестантизм противоречиями, он в сравнении с духом католической реакции, воплотившимся в иезуитизме, был явлением неизмеримо более прогрессивным, особенно если мы возьмем его в основных его принципах, а не в полных, непоследовательных и противоречивых его применениях. Во всяком случае он выводил человеческую личность на новую дорогу, воспитывал ее к самоопределению и самостоятельности; тогда как иезуитизм убивал личность, дрессируя ее для служения целям, ей посторонним. Протестантизм был продуктом пробудившейся совести, иезуитизм заглушал её голос своими казуистическими успокоениями. Протестантизм оживлял деятельность мысли, иезуитизм зарывал ее в ворох мертвой учености. Протестантизм оживлял чувство национального и политического патриотизма, иезуитизм не знал родины и не научал ее любить. Южнороманские страны, католическая Германия с Австрией и Баварией во главе, Польша, – вот страны, в которых реакция одержала полную победу, и откуда делались попытки католической реакции у соседей – в Нидерландах, Англии с Шотландией, во Франции, в протестантской Германии, в Швеции, и везде мы наблюдаем упадок культуры. Последний замечался и во Франции, когда она изменяла веяниям нового времени и подчинялась духу реакции, как это было в эпоху религиозных войн во второй половине XVI века и в эпоху отмены Нантского эдикта во второй половине XVII столетия.

Лишенная политического единства, раздробленная на мелкие владения, бывшие большею частью под властью деспотических государей, и даже входя некоторыми своими частями в состав Испанской монархии, Италия, которая и раньше не выработала у себя духа общественной свободы, весьма быстро испытала на себе всю тяжесть католической реакции. С 1550 г. начались в папской области казни «еретиков» при помощи костра, виселицы и плахи; в том же духе действовала римская инквизиция в других частях Италии. Напрасно, например, неаполитанцы выхлопотали у Филиппа II освобождение от испанской инквизиции: ее с успехом заменила инквизиция римская. В Милане Филипп II тоже должен был отказаться от введения испанской инквизиции, но это нисколько не мешало тому, чтобы и здесь без всякой пощады гнали еретиков. Одно время некоторою свободой в религиозном отношении пользовалась Венеция, где было довольно значительное число протестантов, и бойко шла торговля протестантскими книгами. Например, в период от 1543 по 1549 год было продано здесь сорок тысяч экземпляров протестантского сочинения «Del beneficio del Cristo». Около 1560 г. и тут еретиков стали топить по ночам в лагунах. В Ферраре протестантам покровительствовала герцогиня Рената, но папское бреве потребовало у её мужа искоренения ереси, и здесь тоже начались преследования протестантов. Папы второй половины XVI века, отказавшись от исключительно светской политики своих предшественников, давали тон этой реакции, особенно усилившейся после Тридентского собора. Таковы были Пий V, Григорий XIII, современник Варфоломеевской ночи (1572–1585), Сикст V [3], Климент VIII (ум. 1605 г.). Вместе с этим изменилось отношение Рима и к классическому Возрождению, для которого он был одним из главных центров. Несколько долее поддерживались гуманистические занятия при других дворах, но Возрождение вообще везде уступало место реакции. Одним из признаков этой реакции был «Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо (1544–1595), старавшийся внушить уважение к средневековым традициям, одною из наиболее выдающихся её жертв – Джордано Бруно, сожженный на костре в Риме в 1600 г. [4].