Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Иезуитская мораль совершенно убивала личное начало в жизни человека. Лойолою был составлен особый план «духовных упражнений» (exercita spiritualia), посредством которых человек должен был доводить себя путем искусственной экзальтации до состояния, когда можно было вкушать высшее блаженство, отказываясь от собственных суждений, от собственной воли, сознавая себя лишь служебною частью целого. Слепое повиновение равным образом могло осуществляться лишь при полном отречении человека от своего я: младший должен был, как мы видели, стать как бы трупом, которому старший придает какое угодно положение. Индивидуальная совесть вынуждалась, так сказать, молчать перед коллективною совестью целого ордена, потому что требование послушания не знало никаких ограничений. Прежнее иерархическое повиновение «даже до смерти» имело свои пределы в тех случаях, когда старшие стали бы приказывать младшим совершение каких‑либо поступков, имеющих значение смертных грехов, у иезуитов же начальник брал на себя полную моральную ответственность за все поступки подчиненных, совершенные по его приказанию, так как у подчинённых не могло быть ни своего суждения, ни своей воли, ни, следовательно, своей совести, раз предполагалось, что то или другое совершается ad majorem Dei gloriam. Отсюда было недалеко до разрешения грешить с принятием греха старшим на самого себя и до знаменитого оправдания средств целью («цель оправдывает средства»), хотя оно и не было специальным иезуитским изобретением. Не меньшую знаменитость, чем это «правило», получила так называемая «reservatio mentalis», разрешавшая говорить неправду под тем условием, чтобы правду держать в уме, или думать при этом о чем‑либо постороннем, или же суживать смысл даваемого обещания и приносимой присяги и ставить их исполнение в зависимость от умалчиваемых условий. Тем же духом проникнута и иезуитская теория, известная под названием пробабилизма: грешит человек лишь тогда, когда сознательно совершает заведомый грех, но если относительно поступка существует лишь вероятность греха, то совершать его можно даже вопреки голосу совести. Иезуиты, учившие в своих школах искусству защищать диаметрально противоположные тезисы, в качестве духовников создали целую казуистическую теорию, которою оправдывались разные грехи, и в духе этой теории писались целые руководства для исповедников. Самое существо морали убивалось грубым утилитаризмом иезуитской этики, тем более, что и голос совести должен был молчать перед мнением какого‑либо авторитета или повелением папы, хотя бы он предписывал грех и осуждал добродетель. Эта легкая, покладистая и выгодная мораль была весьма сильным орудием в руках иезуитов. В богословском споре об оправдании они стали на точку зрения, диаметрально противоположную протестантской, признав свободную волю и собственные усилия человека в деле спасения: естественная свобода ведет к греху, отпускаемому лишь церковью, а при спасении собственными заслугами нужно духовное руководство со стороны той же церкви, – вот почему иезуитам удобно было принять теорию свободной воли и собственных усилий человека.

Иезуиты не оставили без своего внимания и области теоретической политики. По вопросам этого рода они написали несколько трактатов, сделавшихся в свое время знаменитыми. Цельной системы они не выработали, потому что их политические теории обусловливались не какими‑либо определенными принципами, а обстоятельствами места и времени. В этом отношении весьма любопытен пример польских иезуитов. Члены ордена явились в Польшу со строго монархическими принципами, в духе этих принципов учили и проповедовали, за что и пользовались, например, покровительством Стефана Батория. Так продолжалось до первого десятилетия XVII в., когда одновременно против Сигизмунда III и против иезуитов произошло в известной части шляхты значительное движение. Тогда иезуиты повернули фронт, сделались защитниками шляхетской «золотой вольности», которую, как они старались убедить шляхту, лучше всего можно было охранить только в союзе с самым строгим католицизмом. Знаменитый Петр Скарга еще около 1600 г. развивал в своих «Сеймовых проповедях» (Kazania sejmowe) идеал католической монархии, но вскоре после того, как обнаружились бессилие королевской власти и недовольство шляхты, иезуиты, делая новое издание этих проповедей, прямо выкидывают из них места, проникнутые идеей монархизма. Принципиально иезуиты были сторонниками папского главенства и в мирских делах, хотя и не все отваживались, по соображениям дипломатического свойства, заявлять об этом открыто и резко, и многие смягчали это учение указанием на то, что сама религиозная власть пап косвенно подчиняет их ведению и дела политические. Из иезуитских политических писателей следует, как наиболее замечательных выразителей тенденций ордена, назвать живших в одно и то же время Беллярмина (1542–1621), Суареса (1548–1617) и Мариану (1536–1624). Беллярмин (вернее Беллярмино), уроженец Тосканы, достигший сана кардинала и сам чуть не сделавшийся папою, был весьма видным полемистом против протестантов и защитником средневековых учений. Он возносил религиозную власть папы на такую высоту, что воля папы делалась у него главным критериумом истины, так как, по его словам, безусловно хорошо все, что ни повелевается папою, и безусловно греховно все, что папою запрещается. Папа Сикст V (1585–1590) был, однако, недоволен его учением о том, что у папы нет прямой, т.е. непосредственной власти в делах гражданских, а есть только власть косвенная. Суарес в последнем отношении шел далее и без оговорок, какие делал Беллярмин, утверждал, что папе принадлежит власть низлагать еретических королей и разрешать их подданных от присяги, за что трактат, в котором проводилось такое учение, был сожжен, между прочим, в Париже. Но особенно любопытно то, что иезуиты, подобно кальвинистам, явились защитниками идеи народовластия. В сочинении Беллярмина «Рассуждения о спорных вопросах христианской веры против еретиков нашего времени» (1586) есть особый трактат о римском первосвященнике, где развивается мысль такого рода: духовная власть основана Богом непосредственно, светская – чрез посредство естественного закона, по которому она принадлежит народу, облекающему ею по своему усмотрению тех или других людей. Эта теория, принятая еще Тридентским собором ради принижения светской власти, как происходящей от людей, перед властью духовною, имеющею происхождение божественное, была вообще официальным учением иезуитов, но дальнейшие из неё выводы могли быть различные. Беллярмин, например, все‑таки лучшею формою правления считает монархию, подчиняя ее косвенно (indirecte) папе. Суарес стоял на той же точке зрения, только резче выставляя папский авторитет в светских делах. И по его учению, Бог силою естественного закона связал существо общественной власти с собранием людей, предоставив человеческому усмотрению её формы: народ по собственному изволению переносит власть на те или другие лица, откуда происходят разные формы правления с лучшею между ними – монархией, которая у Cyapeca, однако, подчиняется папству.