Рабочий - Шиллер Фридрих

Тоскою и опасностию жизни...

Все это вижу и -- люблю!

Маркиз.

A знает

Об этом королева?

Карлос.

Мог ли я

Открыться ей? Она -- жена Филиппа

И королева; здесь испанский воздух.

Хранима строго ревностью отцовской,

Окружена придворным этикетом --

Как мог я с нею говорить свободно?

Уж восемь адских месяцев, как я

Филиппом вызван из алькальской школы,

Как день-деньской я в пытке здесь, смотрю

Ей в очи и молчу, как гробы; восемь

Ужасных, адских месяцев, Родриго,

Как это пламя разрывает сердце,

Как сто уж раз ужасное признанье

Вертится на губах, но боязливо,

В испуге, снова уползает в сердце.

О, если б я хоть несколько минут

Наедине провесть с ней мог, Родриго!

Маркиз.

A ваш отец?--о нем вы позабыли?

Карлос.

О чем ты мне напомнил? Говори

О всех ужасных совести мученьях,

Но об отце моем не говори!

Маркиз.

Вы ненавидите его?

Карлос.

Нет! нет!

Его не ненавижу я; но ужас,

Но страх злодея мной овладевают

При этом страшном имени. Что делать,

Когда уже в груди ребенка рабство

Зерно любви безпощадно раздавило?

Шесть лет мне было, как впервые грозный

Моим глазам испуганным явился.

То было утром, как в один присест

Он подписал пять смертных приговоров,

A после... я его и видел только,

Когда за шалость штраф мне объявляли.

О, Боже мой, я становлюся желчным...

Прочь, прочь от этих мест!

Маркиз.

Нет, вы должны,

Теперь должны открыться, принц! Слова

Грудь полную чудесно облегчают.

Карлос.

Как часто я с самим собой боролся.

Как часто в полночь с жаркими слезами

Бросался ниц пред Девой Пресвятою,

Молил о прежнем сердце, о покое:

Она мне не внимала. Ах, Родриго!

Разоблачи мне чудную загадку

Небес. Зачем из тысячи отцов

Мне именно вот этого отца?

Ему же именно такого сына

Из миллиона лучших сыновей?

Таких враждебных, странных столкновений

Еще не видано во всей природе.

И как она два крайние конца

Всего создания -- его со мною --

Могла сковать такой святою цепью?

Ужасный, страшный жребий! Для чего

Два совершенно разных человека

В одном желаньи встретились так страшно?

Родриго, в нас ты видишь два созвездья,

Всегда враждебных от начала мира,

Которыя во всем своем теченьи

Лишь раз один, сойдя с своих орбит,

Столкнулися друг с другом, но ужасно,

Но разрушительно столкнулись -- и навеки,

Опять навеки розно потекли.

Маркиз.

Я страшную предчувствую минуту.

Карлос.

Я тоже. Будто фурии, за мною

Несутся ужасающие сны;

В сомнении мой добрый гений бьется

Со злыми мыслями, а бедный ум мой

Чрез лабиринт софизмов все ползет,

Пока не содрогнется на краю

Ужасной бездны. Друг, что если я

Отвыкну видеть в нем отца... Родриго,

Ты побледнел, ты понял мысль мою.

Что, если я отвыкну чтить отца,

Чем будет мне тогда король?

Маркиз (после некотораго молчания).

Дон-Карлос,

Осмелюсь ли к вам с просьбой обратиться?

Что б вы не захотели предпринять,

Принц, обещайте ничего не делать

Без друга вашего. Не правда ль,

Вы обещаете мне это?

Карлос.

Все, все,

Что дружба мне твоя ни повелит;

Я весь в твои объятия бросаюсь.

Маркиз.

Как говорят, король желает в город

Отправиться. Минуты коротки.

Когда хотите вы наедине

Быть с королевей, это можно только

В Аранжуэце. Скрытность, тихость места,

Непринужденность сельской жизни -- все

Благоприятствует...

Карлос.

На то и я

Надеялся; но, ах, напрасно!

Маркиз.

Не совсем.

Я к ней иду представиться сейчас.

Когда она в Испании все та же,

Что и во Франции была, то я

Найду чистосердечье. Если в взгляде

Ея прочту я Карлоса надежду,

Найду ее к свиданию готовой,

Удастся удалить мне дам ея...

Карлос.

Оне мне все почти благоволят,

A особливо Мондекар; ее

Чрез сына, что пажем теперь мне служит,

Мне удалось склонить...

Маркиз.

Тем лучше. Будьте ж

Вблизи вы, принц, и только знак подам я,

Немедленно явитесь к королеве.

Карлос.

О да! о да! ступай же поскорее!

Маркиз.

Иду. Итак -- до скораго свиданья!

(Оба уходят в разныя стороны).

ТРЕТИЙ ВЫХОД.

Половина королевы в Аранжуэце.

Простой сельский вид, с алеею посредине и сельским домиком королевы на заднем плане.