Дарья - RIP Tilli Koul

приказ.

Я повис на стене. Джахуа приказал:

— Плотнее.

Охранник потянул за цепи. Я стиснул зубы, когда мои руки вытянулись так широко, что мышцы горели.

Я дышал через нос, вдыхая и выдыхая, вдыхая и выдыхая, пытаясь притупить боль.

Внезапно передо мной появились две ступни. Переполненный злобой и ненавистью, я

поднял голову и встретился взглядом с Джахуа. Его лицо исказилось от ярости, когда я

посмотрел в его глаза. Отдернув руку, он ударил меня прямо в живот. Но я не

отреагировал. Я даже не вздрогнул.

Лицо Джахуа покраснело. Схватив меня за волосы, он запрокинул мне голову и

выплюнул:

— Ты, бл*дь, смеешь смотреть мне в глаза. Ты.

Я не сводил с него глаз и прошипел:

— Я помню. Я помню все.

Когда эта сука не отреагировал, то я сказал:

— Я помню, как ты пришел в наш загородный дом. Я помню, как ты убил мою

семью. Я помню, как меня привели к тебе. Помню, как был привязан к кровати вместе с

моим братом. Я помню, как ты экспериментировал на нас. Колол, бил, заставлял драться.

Заставлял нас убивать других, учиться быть дикарями. Я помню, как ты приковывал нас к

стене, как меня сейчас, бил нас, пока мы не называли тебя Хозяином. Бил нас, пока мы не

забывали наши имена.

Джахуа отступил назад и ухмыльнулся.

— И вот ты снова здесь. Прикованный к стене. И ты снова будешь называть меня

своим Хозяином.

Я натянул цепи, удерживающие мои руки, пока гнев закачал обжигающую кровь по

моим венам.

— Я убью тебя, — выплюнул я. Джахуа был спокоен.

— Через несколько минут ты снова примешь наркотики. Через несколько дней, будучи прикованным к этой стене, ты будешь кланяться мне в ноги, как гребаный пес.

Стиснув зубы, я не мог остановить яростный рев, вырвавшийся из моих губ. Но

Джахуа просто стоял там и смотрел на меня, как на пустое место, как на собаку, которой

он меня и считал.

— Я убью тебя за убийство моей семьи. Я убью тебя за то, что забрал у меня моего

брата, и я, бл*дь, убью тебя за то, что забрал ее у меня!

Джахуа рассмеялся. Он подошел к столу. Он поднял с него что-то. Цепочку. И

направился ко мне.

— Итак, ты наконец-то вспомнил Анри?

Я замер. Я смотрел, как он кружит вокруг кровати в центре комнаты. Он упомянул

моего брата... брата, которого я едва знал. Лишь отрывочные воспоминания посещали мои

сны по ночам.

Я молчал, когда Джахуа поставил ноги передо мной.

— Забавно. Когда я отправил его в ГУЛАГ, когда он звал тебя на помощь, ты ничего

не сказал. Ты смотрел на него пустыми глазами. Глазами, под контролем моего наркотика.

— Он наклонился ближе. Я чувствовал запах сигаретного дыма в его дыхании, характерного запаха сигар, которые он всегда курил. — Ты смотрел сквозь него, когда он

умолял тебя увидеть его. Не реагировал, когда он шептал тебе на ухо, и ты даже не

проронил ни слезинки, когда его вытаскивали из комнаты, выкрикивавшего твое имя, и ты

больше никогда его не видел.

От его слов у меня заболела голова, резкая боль пронзила меня насквозь. Мои глаза

закрылись, и я увидел это. Я видел, как Анри сражается с охранником, чтобы добраться до

меня, он был старше, чем в других моих воспоминаниях. Его тело было больше, волосы

длиннее, и татуировка, у него была татуировка. Мои глаза расширились, и я задохнулся.

362. На его груди черными жирными чернилами было выведено число 362. И его лицо, его лицо, когда он умолял меня увидеть его, бороться с наркотиками, и я... я…

Мое сердце сжалось в груди, когда я вспомнил его слова, его последние слова ко

мне. Внезапно грудь пронзила боль. Я посмотрел вверх, чтобы увидеть, как Джахуа бьет

меня цепью.

Я убью его.

«Борись. Борись. Борись», — повторял я мысленно, пытаясь установить в

подсознании порядок, когда наркотик подействует. С каждым ударом я заставлял себя

запоминать важные вещи. Талия моет меня. Талия гладит меня по волосам. Ощущение ее

ладони на моем лице, и ее слова о том, что она любит меня. Что ее сердце полно для меня.

— Ты... для меня. Никакого другого мужчины. Только я. А я... для тебя. Это мое «я

люблю тебя». Это мои слова из израненной души. Это не заимствованные слова, а слова

из моего полного сердца, и только моего сердца.

Талия рыдала, когда я наклонился, чтобы поцеловать ее мягкие, влажные губы, повторяя:

— Ты... для меня, ты... для меня... — Затем Талия взяла мое лицо и прошептала в

ответ:

— Я... для тебя, Заал... вечно. Я навсегда... для тебя…

Удары продолжали сыпаться, а я продолжал прокручивать в голове заветные