Unknown - Penelopa Blum Ego banan 1

время.

Его смех грохотал в груди.

— Думаю, ты оказалась перед необходимостью задать себе очень важный вопрос.

Ты чувствуешь себя счастливой, стажер? А?

46

Я посмотрела на него с полуулыбкой.

— Прямо сейчас? Да. В кои-то веки.

Он поцеловал меня, и это было лучше, чем я думала. Мир сомкнулся вокруг нас.

Отдаленный шум машин, грохочущих по улице, и ветер, бьющий в окна, и кондиционер…

все расплылось, пока не превратилось в ничто. Это было похоже на то, что каждый

сенсорный нерв в моем теле, за исключением моих губ и рук, отключился, чтобы как

можно больше сосредоточиться на местах, где он и я встречались.

Его губы были невероятно теплыми и мягкими, достаточно влажными, чтобы не

казаться сухими, но не настолько, чтобы казаться ужасными. Я чувствовала слабый

сладкий привкус нашего сплита на его губах и языке. Брюс целовал меня так, будто желал

меня с первого момента, как увидел. Он двинулся на меня, держа за плечи, чтобы не сбить

с ног, и прижал к двери комнаты отдыха.

Я почувствовала, как его рука врезалась в дверь рядом с моей головой. Другой рукой

он провел по моим волосам, пока не схватил их и не поднял мое лицо, чтобы встретиться

со мной взглядом. Твердое тепло его тела прильнуло к моему, и я почувствовала, как его

возбуждение упирается мне в живот.

— Мой брат был прав, — выдохнул он между поцелуями. — Но не совсем.

— В чем? — спросила я. Мои руки двигались сами по себе, бесстыдно исследуя

каждую выпуклость, изгиб и впадинку его скульптурного тела, которое я могла

почувствовать через рубашку. Мне до боли хотелось сорвать ее, но я была в неизведанных

водах. Я хотела, чтобы Брюс взял инициативу на себя. Я хотела верить, что он проведет

меня через это.

— Насчет юбок-карандашей и секретарш. Но это не фетиш. Я просто не мог

перестать думать о том, чтобы задрать эти юбки, раздвинуть твои ноги и заставить тебя

стонать мое имя, пока твой голос не охрипнет.

Я сглотнула, забыв на несколько секунд поцеловать его в ответ, так как жало его

порочных слов подействовало на меня, от покалывания в кончиках пальцев до того, как

тепло взорвалось в моем животе. А затем, с внезапностью холодной руки, схватившей

меня за лодыжку из темноты, через мгновение прорвалась реальность. Мне нужно было

сказать ему правду. Я не могла этого сделать, все еще планируя написать свою историю.

Он должен знать.

— Брюс, есть кое-что…

— Если это та часть, где ты признаешься, что ты русская шпионка, посланная убить

меня, — сказал он, обрывая меня, — придержи это. Меня не волнует. Не сейчас.

Я все равно попыталась заставить себя сказать это. Я действительно пыталась, но

каждый раз, когда он целовал меня или жадно исследовал своими большими руками, я

возвращалась в его мир фантазий, в странное место, где, казалось, не имело значения, что

я должна платить по счетам, и единственным способом получить деньги было предать

Брюса. Все, что здесь имело значение, это то, что все это было приятно и естественно. И

Боже, я никогда не понимала значения слова «естественный», пока его руки не оказались

на мне, а мои губы не прижались к его губам. Нет ничего более естественного в мире, чем

принимать больше, жаждать большего.

Все еще целуя, Брюс подхватил меня на руки так, чтобы я обхватила его ногами

вокруг талии, и понес к столу, стоящему во внутреннем кабинете. Моя юбка была задрана

до талии, и, к своему ужасу, я поняла, что на мне были наименее сексуальные трусики, 47

которые у меня были. Они были цветом что-то вроде пожухлой зеленой травы с

придурковатым маленьким бантиком на резинке сверху. Хуже всего то, что они были

немного растянуты и имели определенный намек на бабушкины труселя.

К моему облегчению, Брюс, Мистер Самообладание и Мистер Спокойствие решил

стать настоящим варваром. Не отрывая своих губ от моих, он наклонился, взял пояс моих

трусиков в кулак и резко потянул. Они не сорвались, они разорвались .

Я ахнула ему в рот и схватила его за шею, впиваясь ногтями в кожу.

— Надеюсь, они тебе не нравились, — проворчал он, и мне показалось, что я почти

почувствовала удивление в его голосе, как будто он не ожидал, что почувствует себя

настолько потерявшим контроль. Меня немного утешала мысль, что я не единственная, кого тянет за собой невидимый, но всепоглощающий поток.

— Они были моими любимыми, — солгала я. — Теперь я подам на тебя в суд.