Сергей Лукьяненко - ea94c9fe1ed34b2886490d583402e025

переносит на нее больше и больше веса...

— Не надо, — прошу я, мгновенно представив, как она

проваливается в темную стылую воду.

— Лед крепкий. Давай! — Она смотрит на меня, и я

узнаю этот взгляд, дерзкий, лукавый, откровенный.

Безрассудный.

Если это все, что у нас будет, давай возьмем это все.

Я делаю глубокий вдох, принимаю вызов, беру ее за

руку, и мы вместе скользим по льду.

234

ГЛАВА 23

СТЕЛЛА

Впервые за долгое время я не чувствую себя больной.

Я держу Уилла за руки, и мы катимся по льду, хохоча и

стараясь устоять на ногах. Потеряв равновесие, я взвизгиваю,

отпускаю его руки, чтобы не утянуть за собой, и шлепаюсь на

задницу.

— Не разбилась? — спрашивает, хохоча. Уилл.

Я качаю головой и смеюсь. Мне хорошо. Нет. больше,

чем хорошо. Он бежит с воплем по льду, падает на колени и

скользит. Я смотрю на него, и боль утраты уже не такая

острая, хотя разбитое сердце все еще заполнено ею до краев.

В кармане звонит телефон, но я не отвечаю, как не

отвечала почти весь день. Смотрю на кружащего по льду

Уилла. Телефон наконец умолкает, и я нехотя поднимаюсь,

но тут он начинает громко пищать, принимая одно за другим

сообщения. Достаю его из кармана, смотрю раздраженно на

экран — от мамы, от папы, от Барб. Они не спрашивают о По

— речь о другом.

ЛЕГКИЕ ПРИБУДУТ ЧЕРЕЗ ТРИ ЧАСА. ГДЕ ТЫ?

СТЕЛЛА. ПОЖАЛУЙСТА ОТВЕТ. ЛЕГКИЕ УЖЕ

ВЕЗУТ.

Я застываю на месте, и воздух вырывается из моих

нынешних дерьмовых легких. Нахожу взглядом Уилла,

наблюдаю, как он медленно кружится на льду. То, чего я

хотела. То, чего хотела Эбби. Новые легкие.

235

Я снова смотрю на Уилла, парня, которого люблю, у

которого В. сераciа и который не может рассчитывать на

новые легкие.

Я смотрю на телефон, и мысли кружатся и путаются.

Новые легкие — это больница, лекарства и

выздоровление. Это терапия, вероятность инфекции и боль,

боль, боль. Но самое главное, нас с Уиллом разведут как

можно дальше, чтобы исключить возможность моего

заражения.

Надо выбирать.

Новые легкие?

Или Уилл?

Я смотрю на него, и он улыбается так широко, что

никакого сравнения и быть не может.

Выключаю телефон, разбегаюсь, скольжу и на полной

скорости врезаюсь в него. Уилл хватает меня и даже

ухитряется устоять на ногах сам и удержать от падения меня.

Чтобы жить, мне не нужны новые легкие. Я уже

чувствую, что живу. Родители говорили, что хотят видеть

меня счастливой. Я должна решить, знаю ли, что это такое.

Так или иначе, в конце концов они потеряют меня, и я не

могу это контролировать.

Уилл был прав. Хочу ли я всю оставшуюся жизнь плыть

вверх по течению?

Я отталкиваю его и пытаюсь кружиться, раскинув руки и

обратив лицо к звездному небу.

— Боже, я люблю тебя.

Это говорит он. Тихо, с чувством, всерьез — самые

чудесные слова.

236

Я роняю руки и останавливаюсь. Поворачиваюсь к нему

лицом.

Дыхание

вырывается

частыми,

крохотными

облачками. Он не отводит взгляд, и я чувствую то же, что и

всегда — влечение, то неоспоримое притяжение, которое

заставляет меня сокращать разделяющую нас брешь,

преодолевать этот один метр.

На этот раз я не сопротивляюсь ему.

Я бегу к Уиллу, и наши тела сталкиваются. Ноги

подгибаются, мы летим кувырком на лед н

шлепаемся вместе и со смехом. Я тяну его руки к себе,

опускаю голову ему па грудь, и вокруг наг падает снег, и мое

сердце колотится так громко что это слышит даже он.

Нас притягивает друг другу, словно магнитом, и с

каждым вдохом мы ближе и ближе.

— Ты знаешь, чего я хочу, — шепчет он, и я почти

чувствую это. Его губы касаются моих губ, холодных от снега

и льда, но это прикосновение идеально. — Но не могу.

Нельзя.

Я отворачиваюсь и смотрю на падающий снег. Не могу.

Нельзя. Я сглатываю то знакомое ощущение, что сдавливает

грудь.

Он молчит, и я чувствую, как поднимается и опадает под

моей головой его грудь. Слышу слетающий с губ вздох.

— Ты пугаешь меня, Стелла.

Я поднимаю глаза. Смотрю, не понимая:

— Что? Почему?

— Из-за тебя я хочу ту жизнь, иметь которую не могу.

— Я знаю, что имеет в виду Уилл. Он качает головой, и на его

237

лице серьезное выражение, а голос печален. — Ничего

страшнее я не испытывал.

Я думаю о том дне, когда мы встретились, и о той ночи,

когда он дрожал на краю крыши.