Сергей Лукьяненко - ea94c9fe1ed34b2886490d583402e025

— Благоприятная среда для существования В. сераciа

— слюна и мокрота. При кашле распространяется на полтора

метра. При чихании скорость распространения может

достигать двухсот миль в час, так что не позволяйте ей

разлетаться.

Двести миль в час. Ничего себе. Хорошо, что у меня нет

аллергии, а то нам всем была бы крышка.

— Слюна — это поцелуи. Значит, никаких поцелуев.

— Стелла вздыхает и смотрит в камеру — прямо мне в глаза.

— Никогда.

Я вздыхаю и киваю. Самый большой облом. При мысли о

поцелуе со Стеллой... Я качаю головой. Сердце скачет с

утроенной скоростью.

— Наша самая надежная защита — дистанция. Полтора

метра — это золотое правило. — Она наклоняется и

поднимает с пола бильярдный кий. - В нем один метр. Один.

Метр.

Я бросаю взгляд на рисунок, где мы вдвоем, а над нами

написанные красным слова «В МЕТРЕ ДРУГ ОТ ДРУГА».

И где только ей удалось откопать бильярдный кий?

174

Стелла вытягивает руку с кием и смотрит на него с

каким-то особенным вниманием:

— Я много думала о пятидесяти сантиметрах. И,

сказать по правде, едва не спятила.

Она опять поворачивается к камере:

— Мы, больные КФ, так многого лишены. Каждый

наш день определяется режимом лечения.

Слушая ее, я прохаживаюсь по палате взад-вперед.

— Большинство из нас не могут иметь детей. Многие

даже не доживают до того времени, когда можно попытаться.

Только такие же, как мы, наши товарищи по несчастью, в

полной мере понимают, каково это. Нам не положено

влюбляться друг в друга. — Она встает с решительным

видом. — Болезнь столько всего у меня отобрала, пора хоть

что-то отвоевать обратно.

С некоторым даже вызовом Стелла вскидывает кий.

словно готовясь сразиться за каждого из нас:

— Я намерена вернуть пятьсот миллиметров.

Пятьдесят сантиметров. Полметра.

Я останавливаюсь и смотрю на экран в полнейшем

восхищении.

— Больше этот кистозный фиброз не украдет у меня

ничего. Отныне я буду отнимать у него. Я буду вором.

Клянусь, я слышу приветственные возгласы где-то

вдалеке, одобрительный шум и голоса поддержки. Она молча

смотрит в камеру. Смотрит на меня. Я стою ошарашенный и

вздрагиваю, когда в дверь стучат.

Три громких стука.

Открываю — она там. Настоящая. Живая.

175

Стелла.

Она вытягивает руку с кием, касается моей груди, и ее

густые брови вызывающе вскидываются.

— Один метр. По рукам?

Я выдыхаю и качаю головой. После той вдохновенной

речи в Ютьюбе мне так и хочется шагнуть вперед и

поцеловать ее.

— Не стану врать, мне это трудно.

Стелла пристально смотрит на меня:

— Скажи-ка. Уилл, ты в деле?

— В деле, — без малейших колебаний отвечаю я.

— Тогда будь в атриуме. В девять.

Не говоря больше ни слова, она опускает бильярдный

кий, поворачивается и уходит к себе. Я провожаю ее взглядом

и чувствую, как радостное волнение одолевает засевшее под

ложечкой сомнение.

Прежде чем войти в свою палату, Стелла победно

вскидывает бильярдный кий — как в концовке фильма «Клуб

«Завтрак», — и я, глубоко вздохнув, киваю.

Больше этот кистозный фиброз не украдет у меня ничего.

176

ГЛАВА 17

СТЕЛЛА

— Почему я не захватила с собой ничего

симпатичного? — кричу я По, который помогает мне.

подпирая

дверной

косяк.

Выбрасываю

из

ящиков

тренировочные брюки, пижамы, мешковатые футболки —

ищу, что бы надеть вечером.

— Наверно потому, что ты не рассчитывала на бурный

больничный роман? — фыркает он.

Вытаскиваю весьма откровенные шелковые шортики.

Смотрю на них и не могу решить, да или нет. Либо они, либо

бесформенные фланелевые треники, доставшиеся мне по

наследству от Эбби.

— У меня ведь красивые ноги, так?

— Об этом даже не думай! — предупреждает он, делая

большие глаза, после чего мы прыскаем со смеху.

Думаю о своих подругах, проводящих последний вечер в

Кабо, и впервые за все время я им не завидую и но жалею, что

я здесь, а не там. Уж лучше бы они были сейчас здесь и

помогали мне собраться. Как хотите, я рада быть сейчас

здесь, а не где-то далеко.

Смотрю на часы на прикроватном столе. Пять вечера. На

то, чтобы что-то решить, осталось четыре часа.

Проходя через двери атриума, замечаю вазу с белыми

розами. Выдергиваю одну, обламываю черенок, сую цветок за

ухо и, уловив свое отражение в дверном стекле, нервно