Unknown - 750c76f11b82488fab6d954fe331a3ae

Существо заставило меня усмехнуться - не без ностальгии по детству, ибо перед Жанной стоял многофункциональный антропоидный биоробот с широким оскалом лакированных зубов, с угрожающе длинным носом и в дурацком кумачовом колпаке. Всю его могучую грудь покрывали майорские звезды и ордена, пришпиленные прямо к коже. Пожалуй, - подумалось мне, - пролетарский рерайтер А.Толстой не додумал последний момент антуража.

- Буратино, развлеки Пьеро, - лениво произнесла

Жанна и подошла к столику, в изобилии уставленному темными бутылками.

- Виски, содовая? - деревянным голосом поинтересовался Буратино, надсадно улыбаясь.

- Мачо Эс А? - спросил я. - Сверхобщественная архетипная модель?

- Эс Эн Гэ. Супер-нейро-героическая. Странная фантазия пришла в голову папе Карло, ты не находишь?

Буратино витиевато отдал честь, щелкнул каблуками и отключив экран камина скрылся где-то в огненной глубине.

Жанна отпила из бокала, старательно облизнулась.

- Подожди меня, Олежик. Я сейчас… А пока почитай

“Черты и резы”. Ты ведь еще не видел?..

Тихо шурша, Жанна исчезла в потайной двери.

“Стареет, - подумалось мне. - Чары становятся пошловатыми.”

Под левой рукой обнаружилась толстая книжка in folio, непереносимо пестревшая голографической обложкой: переливаясь в основной трехцветной гамме, куда-то шел похмельный мужик в мятом гусарском ментике, с толстой золотой цепурой на шее и надписью “Народъ” на спине.

Кажется, я уже говорил, что-то по поводу книг. Не люблю длинные романы - забываешь их смысл, добравшись до середины. Но, вероятно, я сказал не все. Вначале я обнаружил, что не могу читать газеты и смотреть TV.

Затем нашел, что чтение книг произоводит на меня еще более тяжкое действие. Я даже не совсем точно понимаю, зачем пишу.

Однако заняться все равно нечем. Состояние слишком нервозное, слишком твердое, чтобы погрузиться в размышления. Ладно. Откупорим крышку…

/Степан Глоедов

ЧЕРТЫ И РЕЗЫ

Демо-прозо-версия Гимна Предгималайской Федерации редакции с.г.

Автор отдает себе отчет в неизмеримой необъятности своего труда, нападках космополитов, уменьшении рождаемости, плохой эко-и логичности, происках Запада, просчетах внутренней/внешней политики, низкой зарплатности, пьяности населения, китайскости компьютеров, повышенности содержания холестерина и принимает таковой (отчет) с большой настороженностью и верой.

Степан Глоедов. Из раннего./

Душа моя. Душно. Ни одного окна. Голографические фотообои от пола до потолка. Гутые бордовые шторы.

Скрываю обложкой сальный брикет знаков. Мне никогда не написать ничего подобного. Я слаб. Я ничего не понимаю. Голый человек на голом ужине, в пенатах каннибальских, из котлов фараоновых ел он. Жанна.

Куда ты запропастилась? Не исключено, что ты примешь один из эротических 1D-образов - пускай тактильные ощущения и не очень способствуют нынешней…

Сияющая - синяя - вьюга влетела в комнату и устремилась ко мне, обволокла теплом, покалываньем ноготков, скольжением невидимого языка - он ощущался каждую секунду в разных частях тела, - рассыпаясь прозрачным смехом, поднимая в воздух, укрывая, скользя, обнажая, охватывая упругой влагой, касаясь кожи, словно пронимая сквозь рану легкий прохладный шелк.

- О, Жанна… Покажись. Я хочу тебя видеть!

В ответ раздался мелодичный летящий смех, кувыркаясь в толще света словно дельфин в воде, распыляя брызги, и этот голос заставил меня вздрогнуть, хоть я и не очень хорошо запоминаю голоса; он приходил во сны, виляя призрачным хвостом, сжимаясь, распускаясь, осыпая ромашками - как мог я спутать ее с Жанной?

- Лаура, где ты?..

Пространство начало сгущаться, становясь все более и более плотным, играющим, а запах ее духов - все менее отчетливым, притупляя чутье уверенностью, что она рядом, в руках. Мои глаза уже видели блеск в ее зрачках, пальцы чувствовали тело; изогнувшись, отстранившись от меня, Лаура спросила печально:

- Угасание духа, торжество плоти - эти четыре противоположны друг другу, ведь так, о волхв?

- Да, моя милая, так, так…

- Но де же тогда мы?

- Между ними…

Она отстранилась так же внезапно, как окрепла в моих руках, и растворилась, утекла, и ветром, струящейся змеей, выпорхнула из гостиной.

Я бросился за ней.

- Между мной и тобой, - звучал ее смеющийся голос,

- между мной и тобой - все это!

Голос начинал таять. Ждать невозможно, но как догнать? До Виманоида - слишком далеко. Я рванул по лестницам, сшибая стулья, чаши, кувшины династии