Лора Ли - В объятиях волка

Были также и истории других животных случаев. Сообщалось, что сексуальность Пород была ближе к их кузенам в животном мире, чем к людям. Мужчины Кошачьих Пород, как рассказывали, во время эякуляции захватывали их женщин специальным расширением чуть ниже головки члена, называемым зубцом. А что касается Волков… Грейс уставилась на профиль Матиаса. Волки, как предполагалось, захватывали их женщин тяжелой опухолью, известной как узел.

Это не могло быть правдой. Она смеялась над этими историями тогда и отказывалась верить теперь. Но она не могла не верить в тяжелое летаргическое возбуждение, наполняющее ее. Он едва поглаживал ее, его пальцы еле заметно дотрагивались до трусиков, и, тем не менее, это делало ее слишком слабой, чтобы возразить. И хлопковое покрытие становилось влажным от ее соков.

— Ты должен остановиться, — прошептала она, ее ресницы затрепетали от резко возрастающей потребности. — Пожалуйста, Матиас.

Семейный домик Грейс располагался на северо-западе гор Катскилл Нью-Йорка. В большей степени засаженная деревьями область заставляла бурлить всё нутро Матиаса. Звуки ночи взывали к нему, но аромат Грейс заполнял разум.

Двухэтажный домик находился рядом с небольшим незагрязненным озером. Аромат воды был освежающим, звук водопада был слышен на расстоянии. Это должно было расслаблять. И это расслабляло бы, если бы лихорадка, взывающая взять свою пару, не заполняла его внутренности горящим голодом. Он сел на широкие ступеньки крыльца и достал ключи из ее сумочки. Грейс впилась в него взглядом, ее клиновидные, темно-русые волосы падали на лоб и прикрывали глаза. Дверь легко открылась. Матиас глубоко вдохнул, ища любой аромат, кроме пустого домика. Убедившись, что они одни, он поднял ее, занес на большой уютный диван и снова вышел из домика.

Принес ее багаж и свою сумку в большую спальню внизу, а затем проверил хорошо снабженные шкафчики и холодильник. Как только убедился в безопасности домика, отсоединил телефонные линии, закрыл входную дверь и вернулся к ней.

Грейс оставалась тихой. И она всё ещё была возбуждена. Матиас чувствовал запах, и это убивало его. Но также были ощутимы запахи страха и гнева. Она осудила его в момент, когда увидела, как он нажал на тот курок, и если бы смогла уйти, то он был бы уже заперт навсегда.

Тяжело будет понять ситуацию с ее точки зрения. Ее невинность не могла бы понять те условия, при которых обучались Породы, силы, которые сформировали концепцию их жизни до побега. Кошмары были такими же жестокими, как и реальность. Даже сейчас, десять лет спустя, Матиас мог почувствовать муки тех лет.

— Почему ты сделал это, Матиас? — когда она заговорила, ее голос был наполнен страданием, слезами и разочарованием. Она уже осудила его и признала виновным.

Матиас опустился на колени перед диваном, его руки продвинулись к веревкам, которые связывали ее руки и ноги, его пальцы массажировали небольшие следы на ее коже, когда он развязал ее. Избиения, часы умственных пыток и смерть. Заключенный в клетку и вынужденный смотреть, как его друзья и сородичи были убиты так жестоко, что даже сейчас Матиас испытывал затруднения во сне из-за ужасающих воспоминаний. И всё во имя обучения. Ради безразличия Пород к боли, жестокости и смерти. Превращая их в бесчувственные машины, которые мгновенно действовали по приказу члена Совета.

— Я был создан в лаборатории Альбрехта, — наконец, ответил он, подняв голову, чтобы посмотреть на нее. — Я знаю его жестокость. Знаю монстра, которым он был. — Он убрал руки от ее кожи и уставился на свои ладони. Шрамы, которые их пересекали, были нанесены ножом Альбрехта. Наказание за неудавшуюся миссию.

— Он был освобожден после слушаний о злодеяниях над Породами. Ты не имел никакого права убивать его после этого.

Матиас посмотрел ей в глаза.

— Он был освобожден после присяги о том, что не был частью правления, а я знаю, что это ложь. Освобожден после присяги о том, что он никогда снова не будет пытаться создать или заключить в клетку Породы. Он был освобожден десять лет назад. Но так и не прекратил. Мы нашли тела, и его аромат покрывал их, а также следы злоупотреблений. Он никогда не останавливался, — знание, что они не нашли всех из Пород, даже за десять лет поиска было, как яд, на душе Матиаса. Ученые и солдаты правления, которые сбежали, прихватив с собой молодежь и передали их Совету, чтобы скрыться в других, еще более секретных лабораториях. И теперь те дети, только уже повзрослевшие на десять лет, нашлись мертвыми и со следами ужасных пыток. Эксперименты над ними были жестокими. Но еще хуже было связанным парам, которые познали свободу, но на короткое время. Они были возвращены и подверглись пыткам до смерти. — Мы были экспериментальными моделями. Первому поколению Пород, действительно пережившему первые несколько лет жизни, сейчас чуть за сорок. Первому успешно выведенному Породе Льву удалось сбежать с одним из их ученых. И им потребовалось еще несколько десятилетий, чтобы разобраться в этом снова, потому что первый Лев разрушил всё в той адской лаборатории, когда убегал. Мы были доступными моделями. — Ярость исказила черты его лица. — Представь, каково это наблюдать за своими друзьями, братьями и сестрами, думающими, живыми, забитыми до смерти, сломленными, но всё ещё пытающимися бороться. Или настолько затравленными, что напоминали животных, чьи гены несли. Я наблюдал, как Альбрехт делал это. В течение многих лет. В течение такого количества лет… — он провел рукой по волосам и отошел от нее. Кровь. Он все еще чувствовал запах крови и смерти. — С ним покончено, я убрал его, как мне и приказали сделать, — он повернулся к ней, его глаза сузились при ее напряженном взгляде. — Я не убил бы его, Грейс, если бы он не продолжал те злодеяния.