Лора Ли - В объятиях волка

Она сморгнула слезы от потери. Об обеих потерях. Он понятия не имел, что упускает, когда потерял ее семью.

Ей нравилось говорить себе, что она осознавала действительность и что та требовала, чтобы она признала: Матиас не позволит ей уйти. Он не мог себе это позволить. Целое сообщество Пород пострадает от того, что он сделал сегодня вечером, если власти когда-нибудь узнают об этом. И Грейс хорошо знала о его лояльности не только к стае, которую он называл своей, но и к Породам в целом.

Она закрыла глаза, когда почувствовала, что кончики его пальцев снова гладят ее ногу. Его ладони были ужасно травмированы, слабые отметки от прошлых ран царапали ее кожу и душу. Они приносили удовольствие и боль. Удовольствие от прикосновения, а боль от осознания того, что он вынес.

Она думала, что знала его. Грейс знала, что он умеет убивать. Он рассказывал ей о некоторых приказах, которые получал, когда был в лаборатории. Она знала, что он убивал с тех пор, как начал вести следственные работы. Но не предполагала, что он мог убивать так хладнокровно. Стреляя в мужчину сзади, без предупреждения, так или иначе, казалась хуже, чем убийство лицом-к-лицу. Она знала о слухах, о том, что Альбрехт был частью Совета Генетики. Слухи, о том, что он приказывал убивать, работая над генетическими изменениями и, возможно, даже был частью чего-то, что пресса называла стражами директората. Он был главой Совета Генетики, который финансировал, направлял и наблюдал за каждой стадией развития Пород. Всё, что когда-либо видела Грейс — злой, разочарованный старик. Тот, который даже не имел здравого смысла закрывать дверь своего номера, и кто постоянно искал журнал назначений. Если слухи были верны, он должен был быть арестован, а не освобожден после расследования злодеяний над Породами. Он не должен был быть так убит.

— Грейс, запах твоего страха убивает меня, — его голос был мягким и нежным. — Клянусь, я не причиню тебе вреда.

— И я должна поверить этому? — отвечая, она повернула голову, смотря на него, увидев вспышку мрачного сожаления в его взгляде, пока он не повернулся назад, к дороге.

— Ты поверишь, — сказал он, теперь его голос был наполнен сожалением, как раньше взгляд. — И ты не умрешь. Не от моей руки или любой другой, пока я могу защитить тебя.

— Что? Ты думаешь, что можешь заставить меня забыть то, что я видела? — она ненавидела слезы в своем голосе, но еще больше ненавидела чертово разочарование. Она очень не хотела смотреть на него и бороться с собой, в попытках забыть то, что видела.

— Не забывай этого, — признал он. — Тем не менее, я надеюсь, что этих знаний хватит, чтобы ты держала все при себе.

Он сошел с ума. Это всё, что можно было сказать о нем.

— О, ну, в общем, если это — всё, что ты хочешь, тогда я «за», — чтобы выжить можно и солгать. — Позволь мне уйти, и я буду молчать. Клянусь.

Он укоризненно улыбнулся ей.

— Я могу почувствовать запах твоей лжи так же легко, как и возбуждение, Грейс. Ты забыла это?

Ее глаза расширились. Влага заполнила ее киску и увлажнила половые губы, стремясь к клитору. Теперь этот маленький комочек нервов пульсировал, опухший и раздутый. Звук его голоса был охрипшим, заполненным мужской похотью и агрессией.

— Ты никогда не упоминал о части про возбуждение, — Грейс затаила дыхание.

— Ну, да, не упоминал, — его пальцы заскользили выше по ее бедру, и ее предательски слабые ноги задрожали, дыхание стало более тяжелым и соков становилось всё больше.

Его пальцы задевали влажные трусики на ее промежности, и Грейс услышала собственный предательский низкий, слабый стон, сорвавшийся с губ.

— Аромат твоего возбуждения сводит меня с ума, — его голос потяжелел, и рычание грохотало в его груди. Звук должен был напугать ее, но вместо этого возбудил.

Ощущения струились по ее телу, клитор и соски покалывали, веки отяжелели, в то время как его пальцы продолжали еле заметно задевать влажный хлопок трусиков. Эту медленную, преднамеренную ласку она сочла очаровательной.

Он использовал руку, которая держала оружие, убившее Альбрехта. Но она чувствовала не смерть. И не отвращение. Удовольствие. Горячее, коварное удовольствие, которое гипнотизировало ее.

— Матиас, это неправильно, — она хотела ему сказать, чтобы он остановился, но слова не проталкивались мимо ее губ. — Не делай этого со мной. Пожалуйста.

— Ты делаешь это со мной, Грейс, — мрачно обвинил ее он. — Каждое прикосновение, которое ты мне подарила, неважно, насколько невинное, делало меня слабым. И твердым. Я был так чертовски отвлечен тобой, моя голова настолько была заполнена памятью о твоем аромате, что я даже не понял, когда ты зашла в люкс. Я должен был знать. Должен был почувствовать тебя и быть в состоянии отступить. Скрыться, пока ты не ушла. Но ты уже была частью меня, поэтому ты всегда со мной, и неважно рядом ты или нет. — Внедорожник замедлился. Он не остановился, но определенно замедлился, когда смотрел на нее. Секунду спустя он перевел взгляд на дорогу, но его рука не оставила ее, пальцы не прекратили нежных прикосновений. Последствия его откровений иссушали ее ум. Были слухи, бульварные истории и неясные отчеты о парах Пород. Пары, которые редко фотографировались и редко были замечены журналистами. Было сказано, что за эти десять лет, когда было объявлено о Породах, пары этих Пород не постарели ни на день. Таблоиды почти еженедельно писали истории про сексуальные безумства во время того, что они назвали «лихорадкой». А потом были дикие рассказы об оргиях и животном поведении.