Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

Численность этих фаланг подсчитывалась витиевато до чрезмерности, словом — истинно в греческом духе.

Вначале играющий складывал все цифры подчиненных ему гоплитов.

Затем от полученной суммы отнимал десятку — до тех пор, пока выходив!

шая разница сама не становилась меньше десяти. Эта разница и была «фа!

лангой». У кого она выходила многочисленнее, тот в битве и побеждал.

Таким образом, самая несметная «фаланга», которая только могла обра!

зоваться, равнялась девяти. Чтобы ее возглавить, необходимо было стать

обладателем, скажем, двух дощечек с четверкой и пятеркой, двойкой и се!

меркой, девяткой и десяткой, или трех дощечек с двойкой, тройкой и чет!

веркой, и так далее.

Коварство, содержавшееся в таком методе рекрутирования, было уже не

греческим, а восточным. Заключалось оно в том, что, к примеру, получив на

двух дощечках в завязке битвы довольно боеспособную семерку, на треть!

ей запросто можно было схлопотать тройку, что в сумме давало «пустую

фалангу», или «фалангу» без гоплитов. Это, естественно, был полный и бе!

зоговорочный разгром. И подобных парфянских комбинаций в «Стратаге!

мах» насчитывалось великое множество.

Несмотря на это, сочетание имени Александра Великого (а я ни на мгно!

вение не сомневался, что речь — именно о нем!), который уже тогда был мо!

им кумиром, с греческими гоплитами приводило меня в возбуждение поис!

тине нечеловеческое. В то время как Перикл, с занудным его миролюбием

и умеренностью, претил, да и до сих пор, признаться, претит мне донельзя.

Потому тактика была предопределена.

…Обычная картина нашего с Иолаем сражения в «Стратагемы» выгляде!

ла так.

Я расселся со стопкой подчиненных мне гоплитов и в азарте Александ!

ровой печатью сзываю на подмогу все новые и новые дощатые легионы.

Бесчисленные новобранцы сливаются в плотоядной сумме с ветеранами, и

я чувствую, что это выкашивает, рассеивает, губит мои полки безвозвратно.

Но обезлюдевшие фаланги — ничто, песчинка на Олимпе моих замыслов. Я

вижу лишь одно: под мои знамена должно быть собрано все дощатое воин!

ство, иначе не стоит и играть. И потому не могу сменить тактику.

18

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Не могу и не хочу .

…Александрова печать! Александрова печать! Александрова печать!

Передо мной с недетской снисходительной усмешкой восседает Иолай. За

время, что бились мы в «Стратагемы» (пока его отец не накрыл нас на том

заднем дворике и не уволок Иолая, как упрямого осла, прочь, используя

вместо уздечки ухо), количество его дощечек, наверное, ни разу не превыси!

ло двух. Что вовсе не мешало бессчетно громить мои «фаланги» в пух и прах.

И вот теперь, когда я далеко не мальчик, но умудренный и безвласый

римский муж, мне кажется, что до сих пор сражаюсь с Иолаем в старые гре!

ческие «Стратагемы».

Кажется, что изо дня в день, усаживаясь на Форуме в курульное кресло, жадно твержу: «Александрова, Александрова, Александрова печать!».

Кажется, что тогдашняя тактика давно выползла за пределы тесного дво!

рика и подчинила всю мою жизнь.

Только гоплиты с дощечек ожили и обратились в Порциев, Фабиев, Тул!

лиев, отцов!сенаторов, коллегии авгуров, легионы римских воинов, орды

варваров и лупанарии гетер.

…Но сегодня, в иды марта 709 года от основания Города, я выиграю ре!

шающую партию.

* * *

…Разворошить это осиное гнездо было проще простого.

Когда я за него принялся, оно и так уже тихо гудело, недовольное моей

пожизненной диктатурой, бессменным консульством, титулами императо!

ра и отца отечества.

Редкими голосками гудели те отцы!сенаторы, которые не до конца еще рас!

теряли остатки былой римской храбрости. Беспорядочно гудела молодежь, ко!

торой только и дай, что погудеть, не важно, за или против. И стройно, с нена!

вистью, как заправские осы, гудели выжившие в усобице помпеянцы. Благо та!

ких, по милости Цезаря, сохранилось в Риме немало. Гудели — и затачивали

ядовитые жала, чтобы со временем, когда случится оказия, пустить их в ход.

Поначалу я лишь хлопнул пару раз рядом с этим гнездом в ладоши, что!

бы гул усилить.

Для этого объявил, что месяц квинтилий, в который мне пятьдесят шесть

консульств назад посчастливилось родиться, отныне и во веки веков будет

зваться «июль». Такого, помнится, не позволял себе даже Смраднокожий

Сулла. Интересно, надолго ли сохранят это название после моей смерти?