Ольга Валькова - Илья (СИ)

Странные мысли появлялись в его голове. Он понимал, что скоро заблудится в них.

Он шел сотни зим и лет странным миром, который хорошо знал и видел впервые. Он научился читать правду сквозь обманы, научился чувствовать Обман, как чувствуют запах или холод. Вольга ошибался: Обман не появился, когда люди прогнали богов; он был рядом с людьми и раньше, порожденный ими: их страхом, слабостью, всем, что заставляет лгать. Боги только пользовались им.

Он видел дэвов - издалека. Внутри дэвы были пустыми, и их носило колебание этого мира, как бессильный и ненужный мусор. Черного ветра, который носил их, Илья не мог понять.

Прошлое и будущее мелькало, как листва единого дерева, дрожа и меняясь.

Мелькнул непостижмо странный и далекий мир, залитый Обманом. Там грабители убивали не за кошелек: они отнимали у своих жертв почки и сердца, чтобы вставить другим. Они растили детей в колбах, не различали друзей и врагов и давали Обману править своими князьями. И да, Соловей не обманул: такие, как он, там были.

Илья учился различать. То, что ближе, было понятней.

Это было близкое будущее, которое он увидел и осознал.

Русь, которую он должен был спасти, распадется на отдельные княжества, и Обман научит людей в этих княжествах говорить на разных языках и не сопротивляться врагу, который придет скоро. И Руси не будет больше.

И еще он понял, что заблудился.

Он видит все это, он знает будущее, он может перемещаться в мире пространства, времени и мысли.

Но он не может вернуться. Человек ли он? Остался ли человеком? Или убитый им дэв был прав?

Он, Илья, сказал сыну, Соколику: "Иди дальше моей дорогой". Этой дорогой идти Соколику? Путаться и блуждать среди сбывшегося и несбывшегося, бессмысленно, ничего не меняя, никому ничего не давая?

Зачем он здесь? Кто он?

****

Соколик думал над словами отца, все время думал. "Ты должен идти дальше меня той же дорогой". Стать богатырем? Он уже богатырь, и будет им, но он богатырь обыкновенный, а отец - волшебный, как же можно идти дальше той же дорогой? Значит, отец имел в виду что-то другое. Но он, Соколик, - вообще обыкновенный, такой, как все, в чем он может пойти дальше Ильи Муромца? Где она - эта дорога?

****

Бесконечно далеко, так далеко, что для этого не было ни мер, ни названия, Илья увидел Соколика.

Мальчик любил его и ждал. Илья чувствовал нежность, и эта нежность проложила от него к Соколику серебряный луч, в свете которого мир, где был Илья, становился прекрасным и понятным, но лишь на этой, совсем тонкой, совсем узкой нити.

Илья вглядывался в далекого Соколика и думал о нем и о тех, других, людях, которых любил и которым был нужен. И которые - все! - были нужны ему. Он увидел Добрыню и еще одна ровная белая нить легла среди шевеления мира. От Добрыни белый луч шел к Амельфе Тимофеевне, Настасье Микуличне. Илья рванулся душой, пошел серебряной дорогой и оказался ближе к ним. Алеша, Настасья Петровна, Мануил, Наталья.

Пацаненок. Тот, что когда-то сидел на отцовский плечах с леденцовым петухом в кулачке. Он здорово подрос, и смешно хмурился под великоватым ему треухом, таща домой наколотые отцом дрова.

Марфа Тимофеевна и ее обезноженная сестра.

Улыбчивая киевская булочица, угостившая его калачом.

Другие, еще и еще другие.

Те, кого он любил, жалел, призван был защищать.

Те, кто любил его, верил ему и на него надеялся.

Те, перед кем он испытывал вечную вину, потому что ни данная свыше, ни пришедшая от земли русской сила не могла избавить их от страха, боли и горя. Он, Илья, не мог.

Они были якорем, и опорой, и зовом.

И он шел к ним.

Все ближе и ближе.

Его видели.

В городах, деревнях, на постоялых дворах, на дорогах Руси, идущих от одного края неба к другому, видели Илью Муромца. Он шел вдалеке, шел к ним, смотрящим, с каждым шагом делаясь больше и ближе. И каждому смотрел в глаза своим глубоким и нежным взглядом.

Он был уже почти с ними. Он видел связь между людьми - светлые лучи, сияющие нити. И он увидел четвертую дорогу - она сплеталась из этих лучей, как полотно из нитей. И эта дорога вела во всю полноту мира, который он был способен видеть только безумной круговертью. Дорога из светлого полотна могла открыться всем, каждому, - или не открыться совсем, если ей не быть сплетенной. Она была непрочной: слишком много обрывов, слишком мало нитей. Слишком мало еще было света, чтобы озарить эту прекрасную и странную сторону данного людям мира.

А он, держась за эти нити, шел к Руси, к своей Руси, все больше ощущая свое человеческое тело, обычное теплое тело, и выход был - вот он, а рядом с ним тек мутный желто-зеленый поток Обмана. Илья вспомнил, как давным-давно, в Карачарово, когда живы были отец и мать, он перекрыл ложное русло реки, обрушив в него камень. Если бы нашелся камень - перекрыть мутный поток! Князья не перестанут ссориться - это их человеческий выбор, человеческая беда. Враги все равно придут, и их будет много, и придут они надолго. Но не будет Обмана, который внушит русским людям, что они чужие друг другу. И придет день, когда Русь объединится и изгонит врага.