Ольга Валькова - Илья (СИ)

- Спрячься, - вдруг сказал он ясным твердым голосом.

Сервлий распрямился, недоуменно поглядел на него. Амадео обращался именно к нему, и лицо у него было осмысленным.

- Прячься быстрее, - повторил он требовательно. - Они не должны тебя увидеть.

"Всё, теперь не только голоса, но и видения", - успел подумать Сервлий, но тут же услышал снаружи сначала конский топот, потом шаги и негромкие голоса. Кто бы ни были "они", от которых Амадео стремился его скрыть, они были реальны.

Сервлий торопливо зарылся с головой в солому в глубине овина, оставив лишь малую щель, чтобы видеть происходящее. Амадео остался на месте.

Дождь рухнул внезапно, настойчиво и громко зашуршав по крыше овина. Вдалеке загремело.

В свете зарницы отряхиваясь и ругаясь, в овин вошли трое. Один из вошедших затеплил фонарь.

- Осторожно, - предупредил другой, - тут кругом солома.

Говорили они на той дурной латыни, которая была в ходу в западной церкви.

- Тут кругом вода, - огрызнулся тот, что был с фонарем. Крыша овина и в самом деле была дырявой; совсем рядом с говорившим текла тонкая струйка. Он огляделся, кивнул на прижавшегося к косяку Амадео. - Вот он.

- Беглый монах, - заговорил третий из пришедших. При звуках его голоса Амадео вздрогнул и неловко встал на колени.

- Ваше пре...

- Молчи, - прервал его тот, - встань и отвечай на вопросы. С тобой был спутник. Где он сейчас?

- Он ушел сегодня, - бесцветно ответил Амадео. - Ему надоело... ходить по кругу. Он звал меня с собой. Я хотел... но не смог.

- Хотел, но не смог, - задумчиво повторил вопрошавший. - Интересно.

Двое других, между тем, споро собирали солому; распаковав один из тюков, принесенный снаружи, где, видимо, под небольшим навесом, помнившимся Сервлию, привязали лошадей, соорудили из соломы нечто вроде кресла, накрыв кожаной попоной. Тот, что разговаривал с Амадео и, похоже, был ему знаком ("Ваше преосвященство", хотел сказать Амадео. Епископ?), опустился в это кресло; ему подали бокал. Лица его Сервлию не было видно, но он догадывался, что епископ не сводил при этом глаз с Амадео.

- Ты впал в гордыню, монах, вообразив, что обрести Чашу предназначено тебе.

Амадео поник головой. "Меа кульпа", - прошептал он.

- Карта у тебя? - резко спросил епископ.

****

В побеге монаха из монастыря, в общем-то, не было ничего примечательного. Время от времени такое случалось. Бежали из-за женщин; бежали, не выдержав скудной монотонности монастырской жизни, усомнившись в призвании. Бежали просто так, особенно молодые и особенно весной. Если был ясно, что это побег, а не, скажем, исчезновение монаха, требовавшее расследования, и не было при этом кражи монастырского имущества или иного тяжкого проступка, их не преследовали.

Поэтому и на бегство Амадео, ничего, кроме сбереженного с трапез хлеба, с собой не прихватившего, собравшего дозволенные пожитки и прибравшего за собой келью, поначалу никто внимания не обратил.

Когда Морано, никогда не упускавший из виду ничего, что могло заинтересовать тех, кто платил ему за информацию, сообщил о появлении в Киеве бенедиктинского монаха, заинтересованных лиц это насторожило, тем более, что выяснилось: бежал монах из того самого монастыря, где происходила встреча, к бенедиктинскому служению отношения не имевшая, и бежал он вскоре после возвращения в монастырь останков тех, кто был встречавшимися послан, причем - на Русь. Что делать беглому бенедиктинцу на Руси? Слишком много было совпадений, чтобы оставить эти сведения без внимания. Естественно было предположить, что монах подслушал нечто, для его ушей не предназначавшееся. Слишком многого он услышать не мог, поэтому заинтересованные лица не слишком обеспокоились, но попросили Морано за братом Амадео присматривать и все сведения о нем сообщать.

Однако монах канул в безбрежность Руси, и за многие годы предупрежденные люди Морано видели его всего лишь пару раз в разных концах этой безумной страны. С ним был спутник: судя по описанию, один и тот же. Казалось, о брате Амадео можно забыть; но те, кто давал поручения Морано и щедро платил за их выполнение, не забывали никогда и ничего. Они потребовали, чтобы при следующей встрече люди Морано добыли клок волос беглого монаха; это было исполнено.

В последние годы, как ни странно, количество сообщений от тех, кто видел монаха, не сошло на нет, как можно было ожидать, а участилось. В сообщениях упоминались одни и те же названия деревень, городов, монастырей. Монах и его спутник ходили по кругу, то сужающемуся, то расширяющемуся, как будто бы искали что-то и не могли найти.