Ольга Валькова - Илья (СИ)

Приехал Микула Селянинович, огромный, кряжистый, осмотрелся, посидел у постели сватьи, слушая ее бормотание, и веско сказал ей: "Все может быть. Только если Настену замуж не выдать - утопится".

И Амельфа Тимофеевна встала. Страх за девочку, ставшую ей почти дочерью, поднял ее - так же, как Настасье помогал держаться страх за нее.

Черная, прямая, сухая, собирала она у себя городских свах, слушала, въедливо выясняя всё про женихов - ближних и дальних.

И тут грянуло сватовство - и не кто-нибудь, а сам князь киевский Владимир сватал вдову Добрыни за славного богатыря Алешу Поповича. Князь сиял: он любил делать добрые дела. И еще он чувствовал себя виноватым перед Настасьей: Добрыня был полезен в послах, очень полезен, но не меньше он мог быть полезен и на Руси, и князь помнил, что иные соображения заставили его отправить Добрыню в чужеземье так надолго и там потерять. Алеша - лучший из оставшихся у него богатырей, обласкан будет, как никто другой, молод, красив, и если он хочет жениться на немолодой вдове - чего ж еще желать? Камень с плеч.

Микула Селянинович сказал: "Нет".

Но не было у него уже власти над дочерью-вдовой. Решать здесь могли только князь и она сама.

А Настасья Микулишна сказала: "Да".

Замужество ей было безразлично; она понимала, что за кого-нибудь да выдадут, но ее это не радовало и не огорчало: жизнь, которая для всех нас заключается в надеждах, для нее кончилась. Алеша был рядом с Добрыней; может быть, будет что-нибудь рассказывать. И тогда Настасья будет тайком переживать эти рассказанные кусочки жизни - жизни, которой жил Добрыня; пусть в воображении, но будет рядом с ним. Такой была ее надежда, слабая - ведь Алеша мог ничего и не говорить, но единственная.

Стали готовиться к свадьбе: князь богатырю жену сосватал, князь его и собирался женить. Во дворце и так, чтоб не стыдно было князю-свату, с размахом.

Глава 19

Амадео не был неприятным спутником. Он был молчалив, но приветлив; по-прежнему писал в своей тетрадке. Иногда давал прочесть написанное Сервлию. В этих записях Амадео был наблюдателен и справедлив, но чем дальше, тем больше удивляли и настораживали они Сервлия, и он долго не мог понять, чем.

Однажды они пришли в деревню, где злы и расстроены были все: отменилась свадьба. Жених и невеста души друг в друге не чаяли, семьи только и мечтали породниться, были зажиточны и с односельчанами ладили. Свадьбу затевали с размахом, дружков у жениха и подружек невесты было не сосчитать, веселого разгула ждали всей деревней.

Одна была беда: в деревне, в последней, отстоявшей от других избе жил колдун. Приглашать его на веселую свадьбу не хотелось, не пригласить было нельзя: однажды уже было, что не пригласили, так он пришел сам, буркнул что-то и ушел, все вздохнули с облегчением, и веселье продолжилось, а наутро новобрачных обнаружили в постели мертвыми.

Отцы нынешних жениха и невесты с дорогими подарками, в сопровождении самых уважаемых людей деревни пошли приглашать колдуна. Зашли в дом вдвоем: прочих колдун просто не пустил, закрыв перед ними дверь. Вышли без подарков, белые, не глядя друг на друга. Выяснилось: колдун свадьбу запретил. Сказал: "Иначе хуже будет".

Выслушав это в избе, куда их приняли ночевать, Амадео решительно поднялся с лавки. "Колдунов не бывает. Не дает Бог такой силы отрекшимся от Него. Это мошенник и убийца". "А Симон-волхв? - вполголоса напомнил Сервлий, тоже вставая, - И вообще, мы на Руси. Ты не мог не заметить, что здесь бывает еще и не такое". Сервлий верил в колдунов, но в долгих странствиях усвоил: давших тебе кров и хлеб надо выручать, даже подставляя собственную голову.

- Идем, - сказал он, - выясним, чего ему надо, попробуем договориться по-хорошему.

Хозяева в сомнении покачали головами, но удерживать не стали: кому ж и пытаться договориться с колдуном, как не страннику, у которого здесь нет ни близких, ни худобы.

****

Колдун был жирен. Чтобы так разъесться, подумал Сервлий, надо жрать все время, и колдун явно подтверждал его мысль: когда они зашли, он как раз доедал пирог с вязигой. Поглядывал на них мелким глазом, хитро и выжидающе. "Подарочком от сватов, значит, не побрезговал", - со злостью подумал Сервлий. Еще его беспокоил Амадео - не выкинул бы что-нибудь. Но тот пока молчал.

Образов в избе не было, зато отовсюду свешивались пучки сушеных трав. В углу зачем-то была сложена огромная куча сухих березовых веников - париться, что ли, любит?

Сервлий сел напротив колдуна, грустно посмотрел на него, положив подбородок на руки.