Unknown - 5

Ей показалось странным, что высокий старый дом Люсинды был таким потрепанным и пренебрегаемым, его крыша черепицей скручивалась, ее серый пилинг, когда Гринлоуз были далеки от бедных. По крайней мере, когда Шамас был жив, у них было много денег.

Интерьер также исчез, цвета цветущих обоев и богато украшенной мебели, заглушенной пылью и временем. Но все же комната была очаровательной, обставленной тонким красным деревом и вишневыми кусками, обтянутыми прекрасными, хотя и выцветшими гобеленами. Каждое утро Люсинда завтракала одна с лотком перед весельем; Ее скудная еда, чай, погруженный в тонкий фарфоровый горшок и тарелку с сахарным печеньем, казался бледным и без вещества, как сама старуха.

Согласно картинам на каминной полке Люсинды и Шамаса в молодые годы, она была красивой, такой же высокой и прекрасной, и хорошо получилась, как любая современная модель; Но теперь она была тонкой, усохшей и тонкой, как пергамент.

Дулинья подумала, что у Люсинды Гринлоу была своя метаморфоза. От гламурного социального существа, когда она была моложе, в заброшенной и одинокой жене. Из яркого, очень живого человека, как она знала ее знакомая Дульси, Вильма, поблекший и неопределенный маленький человек был бесцветен, как туман, который дрейфовал этим утром, в клочьях вокруг окон гостиной. Наблюдая за Люсиндой Гринлоу, Дульси была охвачена болезненной грустью для нее; У Люсинды был талант к душераздирающей Дульси, за то, что она мешала ей защищаться, почти к матери старухе.

Соседка Дульси так же ответила на Люсинду. Вильма тоже чувствовала необходимость защищать Люсинду, особенно теперь, когда Люсинда была недавно овдовевшей, и теперь, когда у нее было много шутовских, грубых родственников ее мужа, чтобы ее одурачить. Толпа больших, властных Гринлоуз заполнила пять комнат, ожидающих похороны Шамаса, так много больших мужчин и женщин, что они, казалось, душили Люсинду своими громкими спорами и небрежными манерами.

Тем не менее, Люсинда знала, как найти свой мир. Она просто ушла, вышла из дома. Она могла выглядеть хрупкой, но Люсинда была как обычно утром перед дневным светом для одиночной прогулки, очень вероятно, в нескольких милях.

Раньше, когда Дульси прыгнула на забор сквозь темный туман, она увидела, как Люсинда возвращается домой, ее короткие белые волосы цепляются за влажные завитки, ее выцветшие голубые глаза яркие и счастливые в ознобе.

Поскольку родственники Шамаса начали прибывать, эти ранние утренние прогулки и ее одинокий завтрак казались единственными моментами, которые Люсинда имела для себя. Дульси часто наблюдала за ней, иногда поздно вечером, с высоты на кленовом дереве, наблюдая, как Люсинда читала в постели из стопки хорошо используемых томов, стоявших на ее ночном столике; Ее книги европейской истории и фольклора были все, что Люсинде пришлось оставить своей компании, одна на большой двуспальной кровати. Кажется, у нее был каждый том сэра Артура Брайанта, который был одним из любимых авторов Вильмы.

Красиво назначенная спальня с красивой кроватью Люсинды с ее плакатной кроватью и длинными зеркалами в золотых окантовках была выцветшей, как и вся остальная часть дома, бархаты были бесцветными, как сама Люсинда, некогда роскошная камера любви ухудшилась, как будто сама любовь была забыта, и только печаль осталась.

Вильма сказала, что Люсинда была поздней невестой, что она встретила Шамаса Гринлоу, когда она работала в Сиэтле в качестве приемной врача. Они поженились там, где Шамасу принадлежала станкостроительная компания. Вскоре после свадьбы он продал свою квартиру в Сиэтле, и они переехали в Молена-Пойнт, в свой старый семейный дом. Вилма сказал, что красивая, очаровательная пара сразу же отправилась в напряженную социальную жизнь, которая почти пять лет ярко кружала среди вечеринок и социальных вечеров Молена-Пойнта, его галерейных открытий и преимуществ и небольших концертов. Но затем Шамас стал беспокойным; ограниченное общество маленькой деревни начало его утомлять.

Он купил яхту, катамаран на шестьдесят футов, в которой они могли занять своих друзей на интересных гуляниях. Деньги, казалось, были достаточно обеспечены - и у Люсинды, и у Шамаса были новые автомобили каждый год. Конечно, одежда на фотографиях на камине выглядела дорогой. Судя по мысли Дульси, яхт-вечеринки, должно быть, были счастливыми временами - до тех пор, пока судовые дела Шамаса не стали очевидными.