Лори Форест - 6e325473ededd6dd5956a26f7af57957

– Но, если мы освободим дракона, – настаиваю я, – икариты смогут улететь на восток. И остальные тоже.

Айвен молча смотрит на меня, словно силясь разрешить головоломку.

– О чём ты? – наконец спрашивает он.

– Как тебе это в голову пришло? Ты же гарднерийка. И не просто гарднерийка… Ты внучка Карниссы Гарднер. Твоя бабушка… – Он вдруг умолкает, борясь с накатившей яростью и пытаясь подобрать верные слова. – Она была… чудовищем!

Ах чудовищем?! Неужели?! Чем, интересно, моя бабушка отличается от военачальников-победителей других рас?!

– Пусть она во многом не права, – возражаю я, – но она была величайшей из магов…

– И от её руки погибли тысячи и тысячи кельтов! – В зелёных глазах Айвена полыхает огонь.

– Кельты вели себя как те же гарднерийцы, когда сила была на их стороне.

– Твоя бабушка, – выпаливает Айвен, борясь с гневом, – убила моего отца!

О Древнейший! Что тут ответишь… Моё сердце сжимается от боли, но только на мгновение.

– Кельты убили моих родителей – и мать, и отца! – срывающимся голосом признаюсь я.

Мы молча смотрим друг на друга. Боль, которую мы так долго носили в наших сердцах, выплёскивается наружу.

– Моя бабушка совершила много ужасных поступков, – выговариваю я, заставляя себя чётко произносить каждое слово. – Теперь я знаю, что многие гарднерийцы тоже не могут похвастаться добротой и терпимостью. Но неужели ты не допускаешь, что мы не все одинаковы? Даже если гарднерийка выглядит… как я?

Айвен глубоко вздыхает и пристально смотрит мне в глаза.

– Допускаю, – поколебавшись, отвечает он.

Я устало опускаюсь на стожок сена в углу.

– Айвен, я действительно хочу тебе помочь, – хрип­лым шёпотом признаюсь я. – Я хочу поступить справедливо.

– Я тебе верю, – отвечает кельт.

Мы снова молчим, глядя друг другу в глаза.

– Мне очень жаль, что твои родители погибли, – тихо произносит Айвен.

– И мне очень жаль, что ты потерял отца, – смаргивая подступившие слёзы, отвечаю я. – Как это произошло?

– Он погиб на восточном фронте, за несколько дней до того, как гарднерийцев изгнали из Верпасии, – отвечает Айвен. – Мой отец был… он занимал важный пост в Сопротивлении. Мать хотела скрыть, что я его сын. Поэтому мы уехали подальше от крупных городов, и я учился дома.

– Наверное, ты очень похож на своего отца.

Айвен улыбается, будто я неожиданно удачно пошутила.

– Да, как две капли воды.

– У нас с тобой много общего…

– У нас не может быть ничего общего, – упрямо качает головой Айвен.

– Смотри сам: когда мне было пять лет, дядя увёз нас с братьями из Валгарда в Галфикс – городок на северной границе, рядом с пустошами, в горной долине. Я тоже училась дома, как ты. Теперь я понимаю, что дядя старался защитить меня. Он видел, как я похожа на бабушку, и не хотел, чтобы на меня обращали внимание. Твоя мать сделала для тебя то же самое. Увезла в безопасное место.

Айвен обдумывает мои слова, и, судя по изменившемуся выражению его лица, он со мной согласен.

– Значит, ты хочешь стать врачом, – прерываю я затянувшуюся тишину.

– Да, – кивает Айвен. – Как отец. А ты? Хочешь стать аптекарем?

– Да, как мама, – отвечаю я. – Мне всегда нравилось выращивать целебные травы, варить микстуры. Но учиться в университете я и не мечтала. Конечно, я очень хотела… Но раньше я думала, что стану делать скрипки, как дядя… – Говорить о дяде без слёз не получается. – Он… он тяжело болен. – Я печально прячу глаза.

– Так ты… умеешь делать скрипки? – ласковым низким голосом произносит Айвен.

Я киваю.

– Прямо из… дерева?

Странный вопрос! Не в силах сдержать улыбку, я вытираю слёзы.

– Конечно… Только нужны инструменты.

– Это… замечательно, – задумчиво говорит Айвен.

– Да, наверное, – смущённо пожимаю я плечами.

– А гильдии…

– Женщинам запрещено изучать ремесло, я знаю. Дядя учил меня тайно.

Айвен с непроходящим удивлением смотрит на меня.

– И ты умеешь играть на скрипке?

– Да, – отвечаю я. – Я научилась, когда была совсем маленькой. А ты? Ты умеешь играть на музыкальных инструментах?

– Нет, – качает головой Айвен. – Однажды я слышал, как играла фея-скрипачка. Прошло много лет, но я до сих пор помню. Это было… поразительно.

В его изумрудных глазах сияет желание, и тон, которым он произносит последнее слово, вдруг застаёт меня врасплох. Я краснею и отвожу глаза.

По полу амбара разбросаны листки пергамента. Подняв один, я понимаю, что держу в руках страницу из «Книги древних». И рядом лежат страницы из той же книги. Из нашей священной книги.