Пользователь Windows - Put istinnoy lyubvi gl Ann

как только смог.

Диллон просил оставаться со мной Рису несколько раз в месяц, чтобы я не оставалась в

одиночестве, когда он работает. Иногда она приезжает вместе с мамой или папой. Доун

приезжала на неделю несколько месяцев назад, но Риса привозит травку. Из-за травки все

становится лучше, и я смеюсь.

Она совершенно такая же, как я помню ее с детства – мудрее своего возраста, духовнее и

свободнее. Глупые, бессмысленные татуировки раскиданы по ее телу; нос пробит с обеих

сторон, пальцы украшены разными по размеру и форме цветными кольцами. Когда она

здесь, то носит мои очки, утверждая, что чувствует себя «обделенной», потому что я их

ношу, а она нет.

Мой партнер по преступлению сосет леденцы весь день, скачет по дому, и все

переворачивает. Невозможно чувствовать себя плохо, когда она рядом. Но это не значит,

что мне не плохо. Просто она делает состояние легче.

Я улыбаюсь, не в себе от травки. Я трясу ногу Рисы, она смотрит на меня.

– Я устала ждать, хочу выйти замуж за твоего брата.

– Вы, ребята, должны просто делать как я и Кайл. Пойдите в суд и распишитесь. Просто

сделайте это.

– Нет, я хочу огромный праздник.

– И ты организуешь? – смотрит на меня скептически, и одним махом выпивает целую

бутылку воды.

– Организую.

– Белое платье и все такое?

– Белое платье и все такое.

– Твоя любовь – это сказка, это болезнь.

– Я почти в сказке, – говорю я.

– О, ты нет, – ее пальцы проходят через мои длинные каштановые волосы. – Ты грустная

девушка, Пен. Я не хочу, чтобы ты была такой. У тебя есть так много, чтобы быть

счастливой.

– Я не могу помочь ему, Риса.

– Думаю, что ты можешь. Хотя бы можешь попробовать, – говорит она осторожно. –

Когда в последний раз ты была у врача?

– Пару лет назад, до того, как Диллон и я переехали в этот дом.

Иногда я чувствую себя как ребенок, который хранится внутри пузыря. Как редька

Диллона. Он держит меня завернутой так крепко, боясь, что я могу пострадать. В конце

концов, я все-таки прорастаю. Моя болезнь, мое состояние и мое положение – держат

меня в плену.

Снаружи, я нормальная двадцатичетырехлетняя девушка, которая помолвлена с самым

прекрасным человеком во всем мире. В большинство дней я могу выходить и делать

обычные вещи. Мне нравится выходить на пробежку с Рисой. Это обычно заканчивается

ее кашлем на обочине дороги, но мы стараемся. Я посещаю занятия в колледже,

довольствуясь тем, что я никогда не смогу сделать настоящую карьеру.

Диллон дал мне дар нерешительности; я ни в чем не уверенна, если мне это не нравится.

Один день я могу быть поваром, а в следующий раз – фотографом, учителем, художником

или писателем. Он не отказывает мне в моих желаниях, поддерживая на каждом этапе.

– Угадай, кто?

Риса хихикает. Диллон смеется себе под нос.

– Ммм... – я играю. – Это ... о, я знаю... это тот милый парень, который работает в

больнице с моим парнем? Как его зовут? Лэнс?

Диллон убирает руку, сигарета свисает с края его губ.

– Что? Ты думаешь, что Лэнс милый? Меня ранили в самое сердце, почему не я?

Я чувствую себя немного странно после травки. Смотрю на смеющегося Диллона, как

дым поднимается от его сигареты.

– Аккуратнее, – шепчет он.

Его глаза отражают столько обожания и преданности. Я – центр его мира, его

изнурительный центр.

Оборачиваю руки вокруг шеи Диллона, он хохочет и падает на свою задницу. Он

предупреждает меня о сигаретных ожогах, но меня это не заботит. Я бы обожгла все, если

это означало, что могу касаться его всегда.

***

– Мы не должны делать этого.

Диллон – доктор, но он не использует свои знания, чтобы диагностировать или лечить

меня. Вместе мы закрывали глаза на то, какой тяжелой стала депрессия. Я не думаю, что

переоценка моего состояния исправит это. Я никогда не избавлюсь от нее. Это вторая Я –

навсегда. Но я должна попробовать, чтобы управлять депрессией.

– Диллон, – говорю я. – Просто доверься мне.

С неохотой в глазах, он соглашается нерешительным поцелуем.

В течение шести часов, я рассказываю все детали. Говорю о моей повседневной жизни и

моих действиях. Как часто это случается со мной, и есть ли у меня суицидальные мысли.

Диллон считает, что трудно не оправдывать мою беспомощность. Он легко раздражается

и быстро защищает меня от горя. Он не хочет, чтобы эти врачи задавали мне личные

вопросы о моей сексуальной активности или невозможности находится рядом с кем-то не