Пользователь Windows - Put istinnoy lyubvi gl Ann

денег, чтобы она достала мне собственную пачку по своим связям.

Это единственное, что у меня есть личное. Мне нужно временное облегчение от

постоянного сумрака из-за постоянного нахождения с тем, кто страдает депрессией.

Впитывая внимание, улыбки и фальшивый смех, Пенелопа пользуется этим. Она

обменивается номерами с некоторыми девочками из нашего класса и строит планы о

просмотре фильма с группой других.

Но, как только заканчиваются уроки, остаемся только я и она, и вся игра прекращается.

Она выкидывает бумажки с номерами телефонов в мусорное ведро, и не собирается идти в

кинотеатр.

Я не знаю, то ли из-за того что она старается всю неделю, то ли из-за того, что она

притворяется не той, кем она является, но ночи и выходные дни, просто кошмарны. Она

не только грустная, она полна ярости и с ней невозможно справиться.

– Ладно, я позволю тебе увидеть меня, – непредсказуемая и ненасытная, она пытается

засунуть руку в мои шорты.

Пен и я прячемся от апрельских ливней в пещере, спрятанной у подножия Кастл Рок. Я

целую ее пока не начинают кровоточить губы и трогаю, пока она не начинает сотрясаться

подо мной, цепляясь за мои руки и бока. После того, как мы проводим день полуголыми и

становимся измотанными, бессонница врезается в меня, и все, что я хочу сделать, это

закрыть глаза. Но Пенелопа бодрствует и просит больше.

– Мы можем просто отдохнуть некоторое время? Я не спал всю ночь,– я лежу спиной на

холодном песке и пробегаю рукой по волосам.

– Я тоже! – усмехается она.

– Очевидно, – говорю я, глядя в потолок пещеры.

Она бросает горсть песка на меня, крошечные гранулы падают в мои волосы и глаза. Я

сижу, выплевывая песок изо рта и убирая его с лица.

– Почему ты не хочешь секса со мной? – спрашивает она, бросая новую горсть. – Ты

боишься?

– Прекрати, – говорю я, вытряхивая песок из волос.

Она кидает песок в меня прежде чем выйти из нашего укрытия. Проходит время, прежде

чем мои глаза перестают слезиться, и я снова вижу. Я укладываю наши одеяла и фонарики

в рюкзак и выхожу. Пен на полпути вниз по пляжу и бежит, но я и не гонюсь за ней.

Часть меня хочет вернуться в пещеру и не вылезать из нее, пока я не посплю как минимум

двенадцать часов, но я заставляю ноги двигаться по мокрому песку сквозь дождь к дому.

Эта дорога, кажется заняла несколько часов, и я едва двигаюсь к тому времени, когда

подхожу к дому.

– Ты ничего сегодня не заработал парень,– говорит тренер Файнел со своего крыльца, в

руках он держит небольшую пачку шоколадно-ореховых конфет.

Я дохожу до конца своей лужайки и спрашиваю:

– Она там?

Он кивает.

У меня больше не хватает сил бороться с ней, я захожу домой, и разряд молнии проходит

по небу. За ней следует гром, достаточно сильный, чтобы сотрясать землю.

Мама выбегает мне навстречу из кухни, с полотенцем для посуды в руке.

– Где ты был в такой шторм, Диллон? – спрашивает она, останавливаясь передо мной.

– Я был в Кастл Рок с Пен,– отвечаю, опуская рюкзак на пол. – Мы поругались.

– Опять? – замечает моя сестра в саркастическом тоне с дивана позади меня.

Папа несется вниз с губами сжатыми в тонкую линию и со сведенными вместе бровями,

он явно беспокоится о чем-то.

– Вы шли домой в такую грозу? Ты с ума сошел? – карие глаза мамы широко открыты.

– Его де-е-евушка, – Риса начинает петь.

Со всех сторон меня окружает семья, и я обреченно прислоняюсь к входной двери, когда

понимаю, что они не собираюсь позволить подняться мне наверх, в свою комнату.

– Почему ты не воспользовался таксофоном, чтобы позвонить одному из нас, ради Бога?

У тебя губы синие! – женщина, которая привела меня в этот мир, кричит.

Проведя руками по лицу, я раскидываю их по сторонам.

– Я шел домой с пляжа все время. В чем проблема?

Мама качает головой, прежде чем всплеснуть руками и вернуться на кухню. Папа делает

шаг вперед, а моя сестра выключает телевизор.

– Проблема в том, что ты вернулся домой весь мокрый. Ты ушел утром без нашего

разрешения. В записке, которую ты нам оставил, говорится, что ты у Файнелов, а не на

пляже во время грозы. Ты позволяешь болезни Пенелопы разрушать себя, я тебя не узнаю.

Для твоей матери и меня, это очень большая проблема, – говорит папа, тоном на грани

истерики.

Его подбородок дрожит, и я отворачиваюсь, не в силах вынести боль, которую я

причинил. Тут я заметил, что моя одежда промокла и прилипла к коже. Мои руки дрожат,