Пользователь Windows - Put istinnoy lyubvi gl Ann

– С тех пор как Файнелы въехали по соседству, мы с твоей мамой стали свидетелями как

ты отодвинул все, что было для тебя в приоритете назад, освободив место для Пен. Мы

достаточно хорошо осведомлены, насколько сильной может быть первая любовь, но я все

же думаю, что сейчас самое время нам вмешаться.

Проведя рукой сквозь волосы на голове, я расстроенно выдохнул.

– Риса влюбляется каждую неделю, и ей вы ничего не говорите.

Скромная улыбка перечеркивает извиняющееся выражение на лице отца.

– Твоя сестра живет свободным духом, и в основном я поддерживаю ее саморазвитие.

– У нее голова от травки задурманена и в школе ее считают сумасшедшей, – отвечаю я,

закатывая глаза. Чувство вины мгновенно жалит меня, и я больше ничего не говорю,

опасаясь нового укола.

Понимаю, что, скорее всего, отец тоже прав.

– Ты, конечно же, не такой, но твой отчет об успеваемости пришел вчера по почте.

Несколько разочарованных преподавателей предупреждали меня, что отправят мои

оценки родителям на рассмотрение. Каждый день с того момента я проверял почту,

надеясь забрать из сумки почтальона, перед тем как он опустит их в ящик, но все что

приходило – были счета и купоны на покупки. Решив, что мои учителя всего лишь лгуны,

я перестал преследовать почтальона.

Это была ошибка.

– Твоя мама так же заметила горящий всю ночь свет в твоей спальне, чем и объясняются

твои постоянные опоздания в школу.

Пульс начинает биться в подушечках пальцев, когда я говорю,

– Я буду стараться над оценками и никогда больше не опоздаю.

Отец подталкивает очки вверх на свой узкий нос и моргает за толстыми стеклами.

– Я никогда не чувствовал надобности вводить какие-то строгие правила по отношению к

тебе, Диллон. И мне очень нравится Пенелопа, но…

Не дав отцу договорить, я встаю и мчусь к двери со словами:

– Я передам Пенелопе, что мы не можем заниматься сексом. Спасибо, что поговорил.

Выходя из передней двери я плавно погружаюсь в лучи майского солнца, пересекаю нашу

въездную дорогу и затем дорогу Файнелов, осторожно, чтобы не наступить в пятна от

масла, которые оставил «Жук» Рисы на асфальте. Когда я поднимаюсь на соседское

крыльцо, я даже не думаю постучать, прежде чем войти внутрь. Мистер «Нацист –

позвони в звонок, прежде чем проникнуть в мое королевство» отсутствует дома, а Соня

говорит, что мне всегда рады в их доме.

– Она наверху, – говорит мама Пенелопы из кухни, облизывая с пальцев что-то

напоминающее жидкое тесто для брауни.

Медленно поднимаясь, я решаю, что больше ни за что не обращусь к отцу за советом. А

какое вообще отношение имеет секс к любви, в любом случае? И кто он такой, чтобы

судить, отчего грустит Пенелопа? И это тот человек, который плакал каждый раз, как я

терял молочные зубы в детстве, потому что он считал их идеальными. Такими

идеальными, что даже зубная фея их была не достойна.

– Плохие новости, – говорю я, открывая дверь в комнату Пенелопы.

– Тссс, – она прикладывает палец к губам.

Я останавливаюсь в проходе, освещая темноту душного пространства. Стены ее комнаты

окрашены в ярко-оранжевый от дюжины зажженных маленьких свечек, расположенных

повсюду. Зачинщик огня сидит в позе лотоса в центре своей кровати, с раскрытыми

ладонями на коленях, соединив кончики среднего и большого пальца.

– Ммммммммм, – глаза Пенелопы закрыты, лицо ничего не выражает.

Достаточное количество свечей, чтобы спалить весь дом дотла, покрывают каждую

устойчивую поверхность в ее комнате. Я с легкостью насчитываю ряд из двадцати свечей

на ее комоде прямо перед магнитофоном, еще десять стоят на подоконнике, семь штук

горят на прикроватной тумбочке и еще три мерцают на книгах по Английскому языку

позади кучи одежды.

– Что, черт подери, ты здесь устроила? – спрашиваю я, закрывая за собой дверь. И прежде

чем заживо сгореть, задуваю свечи и широко открываю окно спальни, чтобы пустить

немного свежего воздуха.

– Эй! – восклицает она, падая на спину. – Я была так близка в этот раз. Ты должен

уважать умерших, Диллон.

Размахивая фиолетовой подушкой над детектором дыма, чтобы он не разразился сиреной

тревоги, прежде чем уйдет весь дым, я переспрашиваю:

– Близка к чему?

– К вызову духа Курта Кобейна. Я хочу, чтобы он использовал мой голос для того, чтобы

поговорить со своими фанатами еще раз.

Отбросив подушку в угол комнаты, я усаживаюсь на край кровати, удовлетворенный тем,